– Нет, хватит глотать таблетки. Они уже стали неотъемлемой частью твоей жизни. – констатировал факт Итачи и взял меня за руку (не мы такие, жизнь такая, Итачи), - успокаивайся без них.
Я шмыгнула носом и запрокинула голову к потолку, активно моргая уже влажными глазами. Брюнет коснулся губами моего запястья, чуть согревая меня. Пальцы нервно дернулись, задев гладкую кожу его щеки. Непривычно получать от него так много тактильного контакта… За эти три, почти четыре, недели он действительно и пальцем меня не коснулся, а я отвыкла от того, что он так близко, но сейчас это было не самое важное. Я молчала, пытаясь унять дрожь и слезы.
– Посмотри на меня, – сказал Итачи, обхватив ладонями мое лицо и возвращая в исходное положение, – он не умер, так что прекрати его оплакивать, – брюнет провел большими пальцами по моим щекам, задевая влажные ресницы, стирая мокрые дорожки. – Поняла?
– Угу, – я уставилась на него.
– Ты поедешь в школу? – мягко спросил Итачи, скользя ладонью к моей шее, запуская пальцы в волосы на затылке.
– Да. Ты ведь уедешь, а я одна останусь. Я так с ума сойду. – последнее предложение прошептала – голос был слабым. Итачи потянулся ко мне, касаясь губами лба, но я обвила его шею руками, прижалась. Успокой меня, пожалуйста. Вытащи эту поглощающую панику, разъедающий страх, едкую тревогу… Скажи, что все обойдется. Я ведь поверю тебе…
– Все будет хорошо. – Прошептал брюнет, словно услышал меня, обнял мое напряженное тело.
Минут пять мы так просидели, пока моя цнс перестала вибрировать. Я медленно отстранилась, поджимая губы, осознавая свой слишком эмоциональный поступок. Видимо, в голове один из сосудиков лопнул. Стушевалась, не могла посмотреть ему в глаза. Итачи поднял мое лицо за подбородок. Улыбается.
– Хочешь, я гирлянду повешу? – мягко спросил он и убрал длинную прядь волос мне за ухо.
– А? – откуда он знает??
– Я видел, как ты засунула ее в тумбу под телевизором. – Брюнет сдержал усмешку. От него вообще возможно что-то скрыть? Я закусила губу и кивнула.
– Не кусай. – зашипел Итачи, строго посмотрел на меня.
– И на окна тоже повесь… – прошептала я, борясь с желанием снова сомкнуть зубы на губе.
Было как-то странно сидеть одной за партой. Друзья тоже были на иголках, не обращали внимания на то, что происходило в классе. Хорошо, что учителя, зная о ситуации, не особо трогали нас. Как только прозвенел звонок, оповещая об окончании последнего урока, Саске подсел ко мне. Наша ссора как-то отошла на второй план на фоне происходящего.
– Итачи сказал, что Акасуна прилетел.
Я выронила учебник, который ударился об угол парты и упал на пол. Развернулась к нему.
– Он уже в больнице? – тихо спросила я. К нам подошли Киба и Наруто, поднявший мой учебник. Я боялась, что и он откажется от операции, скажет, что это безнадежно.
– Да, они решают, что делать вместе с родителями Гаары и врачами, что наблюдали его, – ответил Саске.
– А он пришел в сознание? – мрачно спросил Киба.
– Не знаю.
Саске покрутил мобильный и уставился на свои руки. Я быстро сгребла все со стола в сумку и вышла из класса. Но тут зазвонил мобильный. Итачи.
– Харуна…
– Саске все сказал мне, – перебила я его, волнующимся голосом.
– Харуна, сейчас, после школы ты поедешь домой. – Строго сказал он. На фоне были какие-то голоса. Почему-то мне показалось, что он в больнице.
– Но…
– Без но. Просто садишься в машину и едешь домой. – Ровный холодный голос как-то убил во мне весь энтузиазм ехать в больницу. Да и что мне там делать..? Я об этом даже не подумала.
– Поняла. А ты когда приедешь? – спросила я, не желая оставаться одна в квартире. Итачи помолчал некоторое время, а потом мягко ответил:
– Постараюсь раньше.
Я отключилась и уже медленнее направилась на парковку.
Он все-таки повесил на окно гирлянду-штору, а та, которую я запрятала, была намотана на перила лестницы. Лампочки излучали мягкое белое свечение. Я даже зависла на пару минут, когда зашла в квартиру. Может, это и выбивалось из общей концепции дизайна сдержанного интерьера, но делало комнату намного уютнее, теплее, что ли.
Я мерила шагами гостиную, не в силах даже сидеть на месте. Казалось, в ноги впивались тысячи иголок, не давая расслабиться. Голова тоже кипела и гудела. Что сказал Акасуна? Началась ли операция? Где Итачи? Я чувствовала себя воздушным шариком, который надували и надували, и который лопнул, как только хлопнула входная дверь. Я резко обернулась. Итачи улыбнулся краем губ и вошел в квартиру, скидывая пальто с плеч.
– Собирайся, мы едем в ресторан, – сказал он, усаживаясь на диван. Чего?
– Какой ресторан? – я опешила, – а операция? Что они решили?
– Все в порядке, операция назначена на завтра. А сегодня я хочу встретиться с другом. – Ответил брюнет и посмотрел на часы, коснулся длинными пальцами переносицы. А, можно выдохнуть немного: раз операцию назначили, значит, не все так плачевно, как говорили врачи.
– А я тебе там зачем? – сконфузилась, мне не хотелось ничего, кроме того, чтобы лечь спать, дабы приблизить операцию, чтобы это все уже закончилось, чтобы Гаара хотя бы пришел в себя.
– Ну хватит, Харуна. Просто поднимись и переоденься. – Устало вздохнул Итачи и прикрыл глаза. Ну, ладно… Все-таки интересно посмотреть на этого хирурга.
Я быстро поднялась по лестнице и залезла в недра гардероба, доставая серые драные джинсы и свободную белую рубашку. Волосы собрала в высокий хвост, сделала смоки айс, и зашнуровала грубые ботинки на платформе.
Спустилась вниз, где Итачи уже ждал меня. Он приподнял одну бровь осматривая мой внешний вид. Конечно, ему не нравится: он предпочитает видеть меня в платьях и элегантной одежде, которая подчеркивает женственность и фигуру.
– Ты серьезно? – все же спросил брюнет и достал мое пальто. Мы выглядели контрастно: он строго-дорого-богато и я как оборванец, но дорогой оборванец, на минуточку.
– Вполне, – ответила я и надела верхнюю одежду. Итачи еле слышно усмехнулся, что меня порадовало. Он становился прежним. Лед, покрывающий стены квартиры… тает?
– Мы задержались? – удивился Итачи и посмотрел на часы.
– Нет, это я раньше прибыл. – Улыбнулся мужчина с темно-красными волосами и насыщенными серыми глазами. Он встал и пожал руку Итачи.
– А это Харуна? – спросил мужчина, смотря на меня. – Я Сасори Акасуна. Буду оперировать твоего друга.
Сасори взял мою протянутую ладонь и коснулся ее холодными губами. Я потерялась, замерев на месте. Какой-то он… необычный.
– Сасори, ты когда-нибудь прекратишь отбивать у меня девушек? – усмехнулся Итачи и отодвинул стул для меня, на который я опустилась. Сасори еле заметно улыбнулся и тоже сел на стул напротив нас.
– Итачи, ну что ты такое говоришь?
– Харуна, – обратился Итачи ко мне, – Сасори – мой очень хороший друг. Потрясающий человек и настоящий профессионал своего дела.
Акасуна прикрыл глаза от наигранного смущения и склонил голову.
– Я бы сказал, что я художник, творец.
– А Итачи говорил, что Вы хирург, – пытаюсь сдержать улыбку.
– Эм-м, ну да… – Сасори приподнял брови, заинтересованно глядя на меня.
– У нее своеобразное чувство юмора: иронизировать на тему своей сообразительности.
Я цокнула и недовольно повернулась к нему – снисходительная улыбка послужила мне ответом на мое недовольство.
– Я так понимаю, вам вдвоем весело, – Сасори забавлял наш вид, судя по всему.
– О, ты даже не представляешь. У меня в жизни не было столько веселья, сколько принесла эта девушка. – «ой, какое ехидство сквозит в этих словах», – что ни день, то праздник. Да, Харуна?
Я фыркнула и отвернулась от него, устремляя взгляд на Акасуну:
– Так, почему Вы считаете себя художником?
– Понимаешь, хирургия для меня очень схожа с искусством, как по мне, это даже нечто большее. Просто я никогда не слышал, чтобы искусство спасло кому-то жизнь, в отличии от хирургии, – ответил он. – Кстати, последняя операция, в которой я принимал участие пару недель назад была по пересадке головы. Своего рода эксперимент. Но это же насколько точно нужно все сопоставить, чтобы объект не только выглядел, но и…