– Ну что, шеф-повар, Вы готовы получить свою первую мишленовскую звездочку? – усмехнулся Итачи, отталкиваясь от стола, недвусмысленно подошел ко мне в плотную. Я поспешно отвернулась, задевая его своим телом – сердце забилось быстрее, понимая к чему это ведет. Не так я собиралась его благодарить. «Нет, нет, не подходи ко мне так близко».
– Завтра же открываю свой ресторан. Пробуй, – непринужденно хохотнула я, но по моему телу пробежали мурашки.
Руки Итачи обвили мою талию и прижали к себе.
– Я начну с главного блюда, – сказал он низким голосом и развернул меня к себе.
– Но я больше ничего не готовила… – хотела сыграть на “дурочку”, но не прокатило. Как всегда. С ним никогда не прокатывает.
Итачи улыбнулся, провел пальцем по моим приоткрытым губам, стирая крупицы муки, после медленно нагнулся и поцеловал. Ну всё… Я вцепилась руками в столешницу за собой, но ответила. Неспешный, тягучий, словно мед, но не менее возбуждающий поцелуй. Как замедленная съемка. Он отстранился и посмотрел на меня, улыбаясь, и снова коснулся губ, в этот раз более призрачно: не давал мне сомкнуть их, просто легко касался и отстранялся. С той ночи прошло так много времени, и я будто только сейчас это поняла, почувствовала, как мне его не хватало. Точнее, тело почувствовало: свело от предвкушения, оно начало ныть и требовать более явных прикосновений и ласки брюнета. Но Итачи играл, дразнил, выводил меня, и у него получалось. Это было похоже на месть. Я елозила между ним и кухонной тумбой, пытаясь высвободить руки, которые он держал за моей спиной, ограничивая меня и мои действия. А я хотела большего. Он был рядом, но в то же время далеко, он целовал и тут же отстранялся. Я запрокинула голову, тихо завыв от своего положения. Хотелось впиться в его губы, ощущать его язык, вцепиться в его тело. Я почувствовала улыбающиеся губы на своей шее, и опять короткие полупрозрачные поцелуи, как микроуколы. Не желая дальше растягивать, я сама запрыгнул на тумбу и обхватила Итачи ногами, прижимаясь к нему, от чего он отпустил мои руки. Не ожидал…
– Ого. – Усмехнулся брюнет – это все, что он успел сказать, потому как я сразу обвила его руками и впилась в губы: жадно и нетерпеливо, пропуская его проворный язык, который сразу прошелся по небу. Во мне пылал ярый огонь, распаленный Итачи всего за пару минут, его поцелуями, ласками. Он быстро избавил меня от рубашки и нижнего белья, пересадил на стол, который был в муке. Его руки прошлись по моему телу, словно по оголенному нерву, заставляя выгибаться ему навстречу. Как он это делает, черт возьми? Я в очередной раз вступила в борьбу с пуговицами на его рубашке, которые в этот раз поддались, ибо мои руки были более уверенными. Мы не могли оторваться друг от друга, только на короткие мгновения, чтобы не задохнуться от нехватки кислорода. Дыхание сбилось, сердце колотилось как ненормальное. Тело жаждало его, сводя низ живота и бедра приятной истомой. Я не видела, что он делает, но чувствовала, как его руки скользят по моим запыленным мукой бедрам, по животу, заставляя вздрагивать и прижиматься к нему, по спине, по груди, вызывая легкие стоны сквозь поцелуй, длинные пальцы зарывались в мои волосы на затылке. Итачи натянул мои пряди, заставляя запрокидывать голову и выгибаться в спине, открывая больше места для его действий. Я глубоко вздохнула, оторвавшись от него. Влажные губы сразу припали к шее, осыпая кожу поцелуями, иногда покусывая. Мои руки прошлись по его груди, прессу, скользнули ниже, задевая возбужденную плоть, от чего я дернулась, чуть оцарапав его. Усмешка Итачи растворилась на моей пылающей коже, и он резко придвинул меня к краю, закидывая мои ноги себе на плечи. Протяжный стон разлился по квартире: он медленно и глубоко погрузился в мое тело, разнося первую волну удовольствия, а после вторую, третью. Я запрокинула руки за голову и смотрела на него: напряженный, мышцы выступили под кожей, на руках взбухли вены - просто тупела от его вида. Слишком далеко - не выдержала: резко поднялась, обхватывая его ногами, обвивая руками шею, впиваясь в сухие губы, сбивая его с ритма. Итачи подхватил меня под бедра и продолжил на весу насаживать на горячий твердый член. Мои поцелуи через раз превращались в укусы, ногти беспощадно впивались в его плечи и шею. Какая-то малая часть трезвого рассудка говорила, что я веду себя дико, но остановиться не могла: мне было мало. Итачи, словно прочитав мои мысли, опустил меня на пол и развернул к себе спиной. Он властно обхватил мою шею ладонью, а другой прогнул в спине, заставив опустить руки и грудь на стол. И снова вошел в меня, вырывая стоны. Он накрутил мои волосы на кулак и натянул, заставив выгнуться. Я стонала, кусала губы, скребла ногтями поверхность стола, пыталась вывернуться к нему, но Итачи крепко держал меня и не давал дергаться. С каждым толчком мои ноги приятно немели все больше и больше, я чувствовала, как все внутри сокращается, угрожая вот-вот взорваться. На миг перестала дышать, и, не удержавшись, вскрикнула:
– Итачи!
В глазах помутилось, в теле почувствовалась до одури приятная слабость, я обмякла, будто снова проваливаясь в какую-то прострацию, не ощущая времени, но брюнет развернул меня к себе, крепко обхватывая. Чувствовала, как по пояснице стекала горячая сперма. Я смотрела в его блестящие глаза, на играющую на приоткрытых губах улыбку, на тяжело вздымающуюся грудь. Итачи провел рукой по моим выбившимся из резинки волосам, от чего я прижалась к нему сильнее.
– Ты вся в муке, – прошептал он мне в волосы. Да, он неплохо протер мной стол…
– Я – десерт. – Слабо усмехнулась, все еще приводя дыхание в норму и пытаясь понять, держат ли меня ноги. Хорошо, что не «отошла покурить» как в прошлый раз.
– Хм.. Желаю такой десерт каждый день, – улыбнулся Итачи и поцеловал мои губы. Смерти моей хочет?
– Много сладкого – вредно, – пробубнила я сквозь поцелуй. – Отвернись…
Наваждение отступало, смущение подбиралось к моим щекам.
– Думаешь, я не все успел рассмотреть? – брюнет усмехнулся и склонил голову.
– Итачи… – произнесла я, понимая, что щеки розовеют.
– Хорошо, я не смотрю. – Он закрыл глаза.
Я высвободилась из его рук и, подхватив с пола свою рубашку, поспешно запахнулась в нее.
Блин, это всегда так происходит? Как по щелчку. Просто повернулась и все, понеслось. Или это я такая ненормальная? Струи воды приятно покалывали чувствительную кожу. Уже минут пятнадцать стояла под душем, пытаясь понять, как это так получилось. Ничего ведь не предвещало. Или предвещало? Да нет же… Он ведь первый подошел. «Но на него же ты запрыгнула» – внутренний голос. Но он же первый поцеловал меня… А-а-а… Моя голова закипала. Ладно, к черту. Какой смысл об этом думать? Да еще и спорить с самой собой?
Я промокнула тело полотенцем, но решила надеть рубашку. Вдруг Итачи в комнате, а тут такая мадам сексуальная в полотенце: «Эй, малыш, готов ко второму раунду?» – я накрыла глаза ладонью: эта моя «темная Харуна» начинает напрягать своими мыслишками. Смешно. Итачи явно бы завис от такой моей реплики.
Я запахнула полы рубашки на голом теле и открыла дверь, выскользнула из ванной, почти сразу вжимаясь в грудь Итачи. Но не успела ничего сказать – он прижал меня спиной к стене. Опять?!
– Ну что ты так долго? – жарко прошептал он мне на ухо и прошелся языком по раковине. У меня аж лопатки свело.
– А что..? Мы ведь уже… – я еле-еле попискивала ему в ключицу, стоя на носочках. Усмехнулся.
– Откуда я знаю, может ты снова решишь устроить мне голодовку?
В смысле? Я подняла голову, желая спросить, что он имеет в виду, но разговор перенесся – Итачи накрыл мои губы, пробираясь руками под ткань рубашки, снова разжигая тело. Вот же ж… Было неудобно из-за разницы в росте: я тянулась, но без особых успехов. Поэтому Итачи подхватил меня и перенес на кровать. Опустив меня на спину, он навис надо мной и оценивающе осмотрел: полы рубашки, откинутые в стороны совершенно ничего не скрывали.