Как пережила баню лучше не вспоминать. Желающих попарится много, поначалу было, куда только делись после помывки Айрис. Вампируша — мышкой летучей оказалась. Вот я орала с испугу. Радости и дочь названная добавила. Лиза мельтешила, меняя ипостаси, пытаясь сбежать из парилки через пару мгновений, как попалась мне под руку, чуть всё не развалила. Думала, магичка нормальной окажется. Нет, не повезло. Фиврина норовила меня покусать, от страха инстинктивно перекинувшись в волчицу. Говорят, что до этого хоть и маг, перекидываться у неё не получалось, магический дар мешал. Пришлось убеждать её не кусаться криком и веником по морде. Успокоилась и сбежала переживать радостное чувство, что она, такая как все. Пунктик оказался у неё был, мол, уродина она. Родители, сёстры, братья могли перекидываться, а она нет. Мужчины после Фивы, Мымрон и Наив, вообще отказались от посещения парной, в деревню вслед за бабами исчезли, за то я душу отвела. Постояла в сухом паре, пропотела на сто рядов, грязь на коже начала зудеть. Начала тереть своё тело ладонями и распаренным пучком соломы, скатывая грязь в белые продолговатые катушки, сама слегка зеленея от травы. Да, натиралась соломой, вот что голова сообразила то и делала, свою то мочалку, как на грех на Земле забыла, а тут оказалось бабы в длинных рубахах моются и тряпочкой с мылом под ней всё протирают. А у меня такой рубахи нет и лишних тряпок тоже, у местных постеснялась попросить. Парилась в сплошном купальнике, бросив ситцевый халат прям у импровизированной двери парилки вместе с большим банным полотенцем. Постояв ещё немного, от души похлестала себя берёзовым веничком. Пусть веник и не был запарен, и отлупила себя почти голыми веточками берёзки, за то на краткий миг пахнуло родным домом, и накатила ностальгия по подружкам. Сердце затосковало, но всё равно было хорошо. После меня, в импровизированной парилке, млел сыночек, до этого времени плавающий, как щучка в озере.
После пара с берёзовым духом и плескания в озере, вернулись домой, где под суворовский девиз: «Портки последние продай, но после бани выпей», махнула рюмку самогоночки, поднесённой кузнецом на тарелочке прямо у порога. Закусила солёным огурчиком. Вот что значит чёткий инструктаж по банному хозяйству. За шторкой у печки переоделась. Из земных запасов достала клок ваты и водки. Намочила вату сорокоградусной и обтёрлась, куда руки достали, убирая зеленоватый оттенок кожи. Думаете про мыло забыла, ничего подобного, просто из того озера мы пьём и отравлять его современной химией не хотелось. В большом ушате там же за печкой в двух водах промыла голову после купания в открытом водоёме. Замотав голову полотенцем, вынесла использованную воду на улицу и выплеснула вдоль плетня. Вечерело. Присела на ступеньки крылечка. Хорошо. Наив позвал в дом ужинать. Пришёл чистый и счастливый Андрейка после парнушки. Завтра надо с утра баньку разобрать или пусть стоит, где-то ж надо мыться. Сели за накрытый на скорую руку хозяином дома стол. С Наивчиком распили под солёненький огурчик, зеленый лучок, варёное мясо дикого кабана и хлебушек, бутылочку беленькой, оставшейся после протирки моего организма. Не пропадать же добру, холодильников нет, да и выдохнется. Жалко. И с чистой…совестью… собралась лечь спать. Ага, как же! Посидели, разомлели, губы помазали, в трактир кузнеца потянуло. А на душе так легко, так хорошо. Такая после баньки истома, сейчас бы кружечку холодненького кваса. А кстати. Куда это сына моего понесло на ночь глядя?
— Ты куда, голубь мой сизокрылый?
— К Петюне. Меня на посиделки пригласили. Ну, мам!
— Не мамкай, иди уж.
— Наив, а ты чего сегодня от меня сбежал? Не красней, скажи толком. Ты ж не вилколак. Попарился бы чуток.
— Ну, твою баню! У нас до таких пыток ещё ни кто не додумался. А тебе хоть бы хны. Часа два розгами сама себя порола. Ужас, как вспомню. Что такое квас не знаю, а кружечку пивка могу организовать.
Я что вслух думаю? Мать моя женщина! Как её вспоминать часто стала, так недолго и ту мать вспомнить, что мне не мать. Во, завернула! Беленькая вообще-то неплохо пошла, а может?..
— Пошли в бар ваш местный. Погудим, душа праздника что-то захотела. Сейчас детей спать уложим. Кстати, а где они? Вроде под ногами крутились. Господи, я про детей забыла. Кино и немцы.
— Так, я их покормил, когда ты голову мыла. Они на печи, подглядывая за тобой, уснули. Во что гудеть будем?
— В кувшин с анисовой водкой. Что не понятного? Выпить охота, душа веселья требует. А чего дети-то так рано улеглись?