Боялся ли я чего-то не успеть в своей жизни? Больше нет.
Вдалеке мелькнул небольшой домик, укрытый старым дубом у самой кромки рощи. Скромная двухэтажная постройка уже давно держалась исключительно на сильных магических заклинаниях, наложенных отцом на подгнивавший фундамент в год, когда наша семья появилась в Тихом Омуте. Мне не было и десяти — по нашим меркам я был совсем кроха, едва научившийся говорить, когда мы обосновались в домике одного из наших предков.
До сих пор не могу понять, каким образом светлого эльфа занесло в такую дыру, да еще основанную нашими исконными врагами? Пусть времена войн меж эльфийским светом и тьмой давно канули в Лету, и все же желание деда осесть в дроуской глухомани оставалось для меня тайной, забавным историческим курьезом, не поддающимся ни логике, ни магии.
Оставив машину под обветшалым навесом, я поспешил в дом, прячась от накрапывающего вечернего дождика. Густая крона родного дуба поприветствовала меня гулким шелестом и не позволила ни единой капле проникнуть сквозь надежное укрытие. Тяжелая дверь хлопнула позади, разразившись истошным недовольным скрипом.
Я дома — хотел бы сказать я. Вот только уже несколько десятков лет некому было услышать мое приветствие.
Когда отец отошел в мир иной, мать не протянула и года, увянув, словно однолетний бутон. Превращение из прекрасной, пышущей здоровьем женщины в изможденное полупрозрачное привидение стало самым ужасным для меня временем. Мне не было так мучительно больно даже когда ушел отец…
Заварив чай, я присел за стол, уставившись в непроглядную темень за окном. Мягкое прикосновение уже родного одиночества уютно опустилось на плечи.
…Его звали Иврис, и он был гораздо старше матери, взяв ее в жены, едва она переступила весну совершеннолетия, наступавшую у нас после пятого десятка. Витая подарила мне свет. Поздний восход — так говорили у нас о детях, принесенных одним из эльфов в третьем возрасте.
Года отца представлялись последними листьями на оголенном осенью дереве — мы ожидали этого. Но то, что мать последует за ним… Конечно, она любила отца, но и меня не меньше, поэтому мы не могли поверить до последнего, что жизнь покидает ее, тянясь незримой нитью вслед за любимым.
Увы, доктор все подтвердил и посоветовал провести отпущенное время вместе.
За день до того, как растаяла мамина душа, она посмотрела на меня почти осознанно, словно узнала единственного, горячо любимого сына после долгих скитаний в Промежуточном мире.
- Пообещай мне, Алияс, — шелестели листья за окном, но этот голос я узнал бы из миллиона — ее голос.
- Конечно, мама. Все что угодно.
Как больно кольнуло в сердце. Люди говорят, у нас его нет, и во многом они правы. Эльфы — холодные, отстраненные существа, ведомые лишь собственным интересом. Но в тот момент я чувствовал — это последний раз, когда я говорю с матерью, и был готов пообещать луну с неба.
- Останься здесь, мое дитя.
Я застыл. Тысяча вопросов пронесется в моей голове гораздо позже, но тогда я просто остолбенел, словно громом пораженный.
- Умоляю, останься.
- Да, мама… конечно.
Губы онемели, душа подернулась коркой льда от первых прикосновений мороза, легкий поцелуй колющего холода коснулся юркого ручейка бившего где-то внутри.
- Я люблю тебя, мама.
Ее взгляд снится мне долгими ночами. Смотрела ли она на меня тогда с прежней любовью или просто устремила взгляд сквозь пространство, давно вырванная за пределы реальности? Мне никогда не ответить на этот вопрос, сколько бы древних фолиантов ни побывало у меня в руках, сколько бы свитков не коснулось глаз.
Я помню, как проснулся ночью от внезапного порыва ветра. Окно распахнуто, гулкий шум рощи, и одиночество. Душа мамы растаяла, вернувшись к земле, она вновь слилась с прародительницей воедино и воссоединилась с духом отца. У эльфов не принято скорбеть об ушедших, но слезы родились помимо воли, стремясь удобрить землю для новых всходов.
Оказавшись в этой деревушке еще ребенком, я надеялся, что покину ее, как только окончу школу. Но отец попросил не разбивать сердце матери и отучиться в Академии высших искусств заочно. Так я превратился в фантомного студента исторического факультета, вынужденного посещать занятия в образе бесплотной проекции. Нет, я был все тем же эльфом; среднего роста, с отросшими пепельными волосами и молочной кожей, просто артефакт для заочников, выданный во временное пользование, подарил мне возможность перемещать свой дух на огромные расстояния и благодаря этому получить высшее образование. Увы, мое жаждущее приключений тело едва ли пересекало порог дома за прошедшую пару десятилетий.
Люди говорят, что приключений жаждет душа… кто знает, может, у человека она так и устроена. Вот только энергетическая дымка не способна проронить ни слова, а уж о действии и вовсе можно забыть, ведь стены перестают быть преградой, но одновременно и твое воздействие на материальный мир сводится к нулю. Вот так я и парил привидением все двадцать лет, слушая голоса других и все больше понимая жестокость безмолвных русалок. Возвращаясь после занятий в свое тело, я читал и выполнял задания, которые после доставлялись в академию на проверку.
И получив в руки аттестат, я, наконец, мог отправиться в бесконечное путешествие…, но мама, со слезами на глазах, попросила меня задержаться еще ненадолго.
Время отца близилось к концу, и я ощущал ее страх встретить этот пугающий день без крепкого плеча. Больше светлых эльфов в нашем городке не было.
И я остался. Остался, как оказалось, навсегда.
Жизнь коротка, но только не моя. Я эльф, и обречен провести столетия в забытом духами месте. Единственное, что у меня осталось — бесконечные размышления о странной и глупой судьбе, да маленький ветхий дом в Тихом Омуте, заперевший меня нерушимым словом крепче, чем стены могильной ямы.
====== Глава 2 А мы не ждали... ======
Октябрьское утро выдалось на редкость морозным для этих мест. Природа застыла в преддверии маленькой смерти, готовой собрать ежегодный оброк, погрузив землю в тягучую спячку.
Под ногой скрипнула изъеденная плесенью половица крыльца. Прохладный воздух чуть обжег нос, заставив меня поежиться и сжать пальцы, словно в страхе растерять тепло, бьющееся в ладонях. Нет, еще рано. Просто первая весточка от суровой хозяйки Зимы, оповещающей все живое о своем скором приходе.
Глуше запахнув полы шерстяного пальто и крепче перехватив лямку рабочей сумки, я поспешил к машине.
Внутри оказалось холоднее, чем снаружи.
Мне никогда не нравилось железо — слишком молчаливое и безжизненное. Родившись из земли, оно почти не несло духа матери, но так уж сложилось, что благодаря своим физическим свойствам, оно прекрасно реагировало на магию.
Лучшие умы магического сообщества давно пришли к выводу, что расход энергии на некоторые нужды нецелесообразен и даже опасен. Оставшись без магии, многие существа становились уязвимыми — не сильнее обычных людей, некоторые ненормальные и вовсе с трудом контролировали расход энергии, рискуя опустошить жизненный источник настолько, что были не в состоянии поднять руку. О том, что редкие сумасшедшие встретили смерть по собственной глупости или безрассудству таким ужасным образом и вовсе не стоит упоминать.
Мысли о техническом прогрессе возникли несколько сотен лет назад. Тогда Совет верховных магов разрешил принятие чужеземных технологий под зорким оком Отдела технологического контроля, образованного в том же году. В обязанности этой конторы, а ныне огромного столичного департамента, вменялась проверка возможностей применения технологий параллельных миров в нашем. Получив одобрение после серии тестов и экспериментов, маг, выкупивший идею, принимался реализовывать внедрение оной на строго отведенной территории под неусыпным контролем все того же департамента.
Далее маг получал лицензию на распространение изобретенного колеса повсеместно, если испытания проходили успешно и технология признавалась полезной и эффективной. Имея наконец возможность заработать баснословную прибыль, новоявленный предприниматель переводился под контроль Департамента внутренней торговли.