– Лаура… – пробормотала Марсия. – Кто, черт возьми, эта Лаура?
– Уж наверняка не та барменша, с которой его видели в последнее время, – заметила Одри. – В газетах ее называли Винсентиной Астор.
Элис добавила:
– При мне он никогда ни о какой Лауре не упоминал.
– При мне тоже, – плаксиво сказала Одри. – А не могло быть так, что он женился на этой крысе уже здесь?
– Нет, – ответил Эллери. – Тогда бы, наверное, он называл ее своей женой, а не просто Лаурой. Нет, Джонни только собирался жениться, потому и оговорил, что если к моменту своей смерти будет еще не женат на ней и так далее… Эл, ты ее не знаешь?
– Нет.
– Я согласен с тобой, Эллери, – заметил Нейби. – Он хотел вступить в брак с Лаурой как можно скорее и самым умным посчитал сделать ее своей наследницей уже в рукописном завещании. А собственные интересы подчеркнул в специальной оговорке.
– Какой жестокий удар для Лауры, – произнесла Марсия со смехом, который больше походил на лошадиное ржание. – С кем бы наш Джонни ни якшался в последнее время, ее он лишил и русских мехов, и драгоценностей, и парижских моделей.
– Вы совершенно правы, – сказал Эллери. – Теперь она ничего не получит. Все состояние переходит к родственнику Бенедикта. Эл, а Лесли это кто?
– Лесли Карпентер? Понимаешь, все остальные родственники Бенедикта уже мертвы. Кстати, Лесли надо сообщить о случившемся.
– Мистер Нейби, прочитайте, пожалуйста, то место из завещания, в котором говорится о наших ста тысячах долларов, – попросила Элис.
Комиссар бросил беглый взгляд на документ в своей руке.
– К сожалению, не могу.
– Что значит «не могу»?
– В завещании ни вы, ни мисс Кемп, ни мисс Уэстон не упоминаются. Тут не сказано ни о ста тысячах, ни о какой-то другой сумме… – И после того, как улеглись возмущенные крики женщин, начальник полиции продолжил: – Очень умно с его стороны заранее не оставлять вам ни цента.
– Все правильно! Естественно, – нервно хихикнула Марсия. – Какая подлость!
– Скорее проницательность, – поправил ее Эллери, – предложить сделку и до получения согласия своей воли по отношению к вам не фиксировать. Думаю, что, составляя завещание, он был озабочен только защитой интересов Лауры и своего родственника.
– Другими словами, – сухо заметил инспектор, – если Джонни Бенедикта лишила жизни одна из вас, она пожала то, что посеяла.
Криминалисты Нейби и врач появились, когда начало светать. Начальник полиции отослал бывших жен и мисс Смит в их комнаты и отправился телефонировать о случившемся прокурору и шерифу. Квины поехали к себе, чтобы хоть немного вздремнуть. Уже в машине Эллери мрачным тоном заметил:
– До сих пор задаю себе вопрос, прав ли Марш, признавая новое рукописное завещание действительным?
– Ты же сам говорил, что он хорошо знает свое дело, – ответил инспектор. – Поэтому с его мнением приходится считаться. Но какое же миллионное завещание без яростной борьбы? Вся троица наверняка найдет жадных до денег адвокатов, которые постараются растянуть дело на многие годы, чтобы заработать побольше.
Эллери пожал плечами.
– Наверняка и Марш, и другие адвокатские фирмы, работавшие на Джонни, достаточно влиятельны и сильны. Ну, будем мы исходить из того, что рукописное завещание исключает все предшествующие. В таком случае убийство действительно совершено напрасно. В ито-ге-то все достается Лесли Карпентеру.
– Ты можешь себе представить, что сейчас чувствуют три жадные бабы? И в первую очередь та, которая проломила череп Джонни Бенедикту?.. Я что-то не так сказал, сынок?
Эллери остановившимся взглядом смотрел куда-то вдаль.
– Ты словно в облаках витаешь…
– Меня все время что-то беспокоит с тех пор, как мы побывали в комнате Джонни.
– Что именно?
– Сам не знаю. Какое-то странное чувство… Будто мы чего-то не заметили.
– О чем ты?
Эллери затормозил и выключил мотор.
– Если бы я мог ответить на этот вопрос, отец, я бы не витал в облаках, как ты выразился. Да, можешь считать, что наш отпуск закончился.
Лесли приехал в понедельник днем. Вернее, не приехал, а приехала, ибо из такси вышла женщина.
– Я никак не мог подумать, – сказал Марш Квинам, – что вы станете представлять Лесли мужчиной. Джонни познакомил меня с ней, когда она только-только выросла из детских ботиночек. Как жизнь, Лес?