– Объяснять несовпадение дат. Прошу вас, мисс Уэстон. Все равно другого выхода нет.
Одри театрально заломила руки.
– Мне так не хотелось, чтобы кто-то узнал… Понимаете, словно… словно я раздеваюсь у всех на глазах…
– Смелее, смелее, мисс Уэстон, – строго подбодрил ее Эффинг. – Стыдливость здесь ни к чему.
– Я говорила, что ребенок был зачат в последний раз, перед самым разводом. Но в действительности все получилось иначе. Просто я стеснялась признаться. Дело в том, что у нас были интимные встречи и после того, как мы официально развелись. Я говорю сущую правду, Эл! Хочешь верь, а хочешь нет, но чаще всего они случались у меня, а один раз даже в его машине… О, как стыдно! Но именно тогда и был зачат мой Дэви. Бедная моя малютка, бедная…
Ее глаза цвета северного моря пенились и бушевали, в клочья разметая надежду на то, что блондинка добавит традиционное в таких случаях определение «безотцовщина».
Казалось, что все присутствующие переполнены волнением. Даже мисс Смит тяжело задышала, открыв рот, не забывая, правда, об обязанностях стенографистки.
Марш выждал, пока норд-ост не успокоится.
– Если твой адвокат, Одри, не удосужился пояснить нам одну вещь, то это сделаю я. Никакие доказательства того, что ты находилась в интимной связи с Джонни после официального развода, не помогут выдать Бенедикта за отца твоего ребенка. И коли ты этого не понимаешь, то уж мистер Эффинг понимает наверняка.
– По-моему, вся твоя история – сплошная выдумка. Я имею в виду ваши интимные отношения после развода. О таких встречах мне бы наверняка стало известно. Некоторые тайны, доверенные мне Джонни, делают твою историю совершенно неправдоподобной. Она никак не вяжется с теми чувствами, которые он питал к тебе как к женщине. Может, стоит объяснить более подробно? Джонни всегда советовался со мной по таким вопросам, разумеется, не для того, чтобы выставлять их на суд общественности, но при необходимости придется, наверное…
– Вы не имеете права ничего утверждать, пока не проверили все факты! – воскликнул ее адвокат.
– Зато я имею право на собственное мнение, Эффинг! И его у меня никто не отнимет. И почему я должен от вас что-то скрывать? Засим, примите мои соболезнования, мисс Уэстон.
– Я этого так не оставлю, засранец поганый! – прорычала Одри, Перед ними стояла теперь обыкновенная Арлен Уилкинсон.
Эффинг быстро подтолкнул ее к двери.
– Плохо, – сказал Эллери, – очень плохо.
– А по-моему – наоборот – все кончилось прекрасно, – пожал плечами Марш. – По крайней мере, для Лесли.
– Да я об актерских дарованиях Одри.
– О, только представьте, какое несчастье! Мне так ее жаль! – проговорила Лесли. – Можете называть меня несовременной, но она же все-таки мать…
– Мать, – сухо начал Марш, – которая пользуется такими средствами…
– Тебе ничего наверняка не известно, Эл. Ведь Джонни мог…
– В том-то и дело, что не мог, моя дорогая! И потом, разве ты хочешь отказаться от состояния? Сама уже планы строила…
– Да, строила и строю… – В голубизне водной глади показались красные искорки. – Но в первую очередь…
– Извините, мисс Карпентер, – перебил ее инспектор Квин и вскочил на ноги. – Но полицейское управление Нью-Йорка тоже имеет на меня самые разные виды. Мистер Марш, вы не возражаете, если в будущем я стану звонить вам лично? Договорились? Эллери, ты идешь?
– Ступай, отец, – ответил Эллери, – у меня тоже есть кое-какие планы, касающиеся общественного прогресса. Лесли, разрешите мне проводить вас до дому.
Попытки инспектора Квина отбояриться от дела Бенедикта не увенчались успехом. А между тем, расследование никаких результатов не давало. Ничего нового о Фолксе его люди не выяснили, и старая ищейка начала надеяться, что скоро этому придет конец и он опять будет получать жалованье только за работу с родными нью-йоркскими преступниками.
Ко всему прочему, стало невозможно жить с Эллери.
С каким-то застывшим, диким взглядом он постоянно расхаживал по комнате, издавая звуки, не выражающие ничего, кроме растерянности. А когда отец спрашивал, что его беспокоит, сын лишь качал головой и затихал. Однажды, правда, он все-гаки ответил вразумительно. Вернее, ответ его состоял из нормальных слов: «Все дело в проклятом женском тряпье и еще в чем-то. И почему я никак не вспомню, в чем именно? Вспоминают же люди и не такое. А может, я вообще этого не знал? Напрочь забыл. А ведь ты тоже это видел, отец! Неужели и твоя память тебе изменяет?»
Но инспектор его уже не слушал.
– А как насчет Лесли Карпентер? – поинтересовался он. – Пригласи-ка ее куда-нибудь снова. Она отлично на тебя влияет. Действует как бальзам… Не хуже лекарства…