– Да нет, – ответила Марсия. – У Эла лицо игрока в покер. Я всегда думала, что он боится меня как чумы. Поэтому и старалась ему досаждать. Вы знаете, каковы мы, женщины.
– Дело в том, – начал Марш, – что я не мог предать Джонни. Мне приходилось сдерживаться. И до того досдерживался, что сам почти забыл о своих чувствах, йначе бы женился на Марсии сразу после их развода. Кстати, он и познакомился с ней через меня. Я ее уже тогда любил, но она, к несчастью, предпочла Бенедикта.
Златовласка нежно потрепала его по руке.
– Я понимаю, Берни умер всего несколько недель назад, но брак с ним здорово меня подбодрил. Все-таки Джонни чувствительно меня ударил. А Фолкса я знала еще с Лас-Вегаса, и потом, он был такой сексуальный.
– Тебе нет надобности оправдываться, дорогая, – заметил Марш. – Все прежнее было ошибкой, Эллери, а теперь ни Марсия, ни я не мыслим жизни друг без друга. Что-нибудь на десерт, дорогая? – спросил он, заметив поблизости официанта.
– О, боже, ни в коем случае! Невеста должна думать о своей внешности – тем более, когда у нее конституция, как у моста Вашингтона.
Дальнейшие расспросы, видимо, были излишни, и Эллери пришлось довольствоваться малым.
Свадьбу отпраздновали в узком кругу, в квартире Марсии на Сеттон-Плейс. Все держалось в строгом секрете. А те несколько человек, которых Марш пригласил (Марсия утверждала, что у него вообще нет друзей, способных хранить тайну), были оповещены в последнюю минуту со строгим предупреждением явиться в воскресенье седьмого июня, к двум часам дня, не привлекая к себе внимания. Марсия решила позвать еще Элис Тирни и Одри Уэстон.
– Конечно, с моей стороны это подло, – призналась она, – но мне хочется посмотреть на их лица, когда они увидят меня вместе с Элом.
К ее величайшему разочарованию, Элис отказалась приехать, ссылаясь на недомогание. А Одри вообще не удосужилась ничего ответить. Так что из гостей присутствовали только Лесли Карпентер, мисс Смит и Квины.
Новобрачных венчал мистер Джастис Шараскогих из судебной палаты, старый друг семьи Маршей.
Потом последовали обычные фразы, принятые на таких церемониях. Появилось шампанское, и даже мисс Смит приложилась к бокалу. Резали свадебный торт, ели, пили за здравие молодых, а потом как-то неожиданно Эллери остался один: все разбрелись по комнатам.
Торт кромсали снизу, и верхняя его часть уцелела. На шоколадном пике, словно гордые альпинисты, под балдахином из сахарного сиропа стояла только что обвенчанная пара.
Фигурки смотрели на Эллери как-то лукаво. Уходя последней, Марсия нечаянно задела их, и балдахин сполз. Теперь молодожены наклонялись в сторону.
Что-то словно щелкнуло у Эллери в голове. Нечто неуловимое и неосязаемое, мучившее его со дня смерти Бенедикта. Такое, что он наверняка видел и чего никак не мог восстановить в памяти. Что-то до сих пор не понятое.
Но сейчас все стало ясно.
Осенило его как раз в ту минуту, когда он машинально потянулся поправить маленьких альпинистов. И тут, либо мысли его были где-то далеко, либо бешенство им овладело, но пластиковая парочка потеряла почву под ногами, и новоиспеченный супруг упал на ковер, оставив свою избранницу одну под балдахином.
Эллери недовольно нахмурился.
«Какой-то здесь подвох», – подумал он, надеясь, что падение фигурки не стоит истолковывать как дурное предзнаменование для Марша: неудачные браки и без того слишком часто встречаются…
Такова была первая мысль Эллери.
Затем промелькнула вторая, о том, что фигурку нужно вернуть на прежнее место. Разве можно было бы придумать более горестную минуту для разлуки? Маленькая невеста так отважно стояла под своим балдахином. А маленький жених выглядел таким печальным и потерянным на ковре.
Эллери нагнулся и словно прозрел. Будто чистое небо увидел, вырвавшись из тяжелых облаков.
– Мы должны немедленно отправиться в Брайтсвилл, – говорил он отцу уже через пару минут. – Если ты не хочешь, я поеду один.
Они стояли на балконе, в стороне от других. Нью-Йорк купался в солнечных лучах. Был один из тех редких дней, которые точно созданы для свадеб и прочих торжеств. Марсия и Эл удачно его выбрали.
– Полетим вместе, – ответил инспектор.
– И без всяких вопросов?
Отец пожал плечами.
– Разве я хоть словом о них обмолвился?
– Я же твой сын! Сын мудрого отца. Как Джонни ее называл?
– Называл? Кого?
– Лауру. «Последней женщиной в своей жизни». Или по-другому? Ах, да, ты же не слышал. Бедняга Джонни!
– Надеюсь, ты все-таки объяснишь, что происходит? – спросил инспектор.
– По-моему, я напал на след, – ответил Эллери.