Миниатюрный Гарсия сказал:
— Я офицер-инженер, подводник, портативный, модель I.
Миниатюрный Боннет сказал:
— Я первый офицер, подводник, портативный, модель I.
Рэмси попробовал было что-то сказать, но губы его не слушались.
На кукольной сцене Спарроу сказал:
— Я ненормален, ты ненормален, он ненормален, мы ненормальны, они ненормальны.
Гарсия сказал:
— К сожалению, должен рапортовать о повреждении составных частей: самого себя.
Боннет сказал:
— Этот Рэмси — катализатор.
Спарроу сказал:
— Я не могу помочь тебе; он не может помочь тебе; мы не можем помочь тебе; они не могут помочь тебе; ты не можешь помочь себе сам. В это время лилипутский Гарсия растворился, оставляя Боннета и Спарроу одних в пространстве. Из пустоты донесся его голос:
— Сожалею, что не могу поблагодарить тебя лично.
Боннет сказал:
— Мое поколение не верит в вампиров.
Рэмси снова попытался заговорить, но не смог издать ни звука.
Спарроу и Боннет заговорили в унисон:
— Успокойся… успокойся… успокойся… успокойся… Все слабее слабее слабее Голос Гарсии был уже слабеньким-слабеньким эхом, едва различимым сквозь ритм ударов. глубокая, всеокутывающая темнота темнота, окружающая плод в материнском лоне Рэмси почувствовал движение, жужжание: электромоторы. Голос Боннета:
«Кажется, он приходит в себя».
Спарроу: «Ты слышишь меня, Джонни?»
Сам он не хотел отвечать. Это требовало энергии. Для этого необходимо было взять мировую субстанцию. Но годы тренинга психолога вдруг сказали ему: «Ты лежишь в позе зародыша».
Спарроу: «Давай попробуем его распрямить. Это может помочь».
Боннет: «Сообщите ему об этом как-нибудь помягче, капитан». Руки хватают его за лодыжки, за предплечья, пихают на какие-то сдутые мячи. Он хочет сопротивляться, но мышцы будто из ваты. «О чем сообщить помягче?»
В голосе Спарроу настойчивость: «Джонни!»
Рэмси смочил спекшиеся губы непослушным языком. «О чем сообщить помягче?» Голос его прозвучал слабо-слабо:
— Да… — Открой глаза, Джонни.
Он послушался и глянул прямо в переплетение труб и воздухопроводов. Центральный пост. Рэмси почувствовал, что Спарроу рядом, повернулся к капитану. Тот глядел на него сверху, с беспокойным напряжением на вытянувшемся лице. Боннет на своем посту, спиной к ним.
— Как… как… Рэмси попытался прочистить горло.
Спарроу объяснил:
— Мы принесли тебя сюда, чтобы присматривать. Мы уже почти в Чарлстоне.
Рэмси чувствовал живой ритм подводной лодки, моментально вжился в него.
«О чем сообщить помягче?» Но он спросил не о том:
— Что произошло?
— На тебя что-то подействовало, — ответил Спарроу. — Может, это декальцифицирующий укол. Но может, это как-то связано с нашими сверхперегрузочными погружениями, реакцией на ангидразу. Как ты себя чувствуешь?
— Паршиво. Как там Джо?
Похоже, Спарроу было очень трудно выдержать внутреннее смятение. Он сделал глубокий вдох.
— У Джо перестали вырабатываться красные кровяные тельца. Мы ничего не смогли сделать.
«Вот и прошло твое чудо», — подумал Рэмси и сказал:
— Извините, капитан.
Спарроу прикрыл глаза рукой.
— Может, это и к лучшему. — Он вздрогнул. — Ты тоже был… — У меня на экране что-то есть, — доложил Боннет. Он подключил цепи системы опознания «свой-чужой», проверил их. — Это монитор, один из наших. Быстро идет.
Спарроу крутнулся, подбежал к переговорному пульту, проверил релейные цепи.
— Мы уже достаточно близко для голосовой связи?
Боннет изучал показания приборов.
— Да.
Спарроу повернул регулятор, включил микрофон.
— Это Умелый Джон. Повторяю. Это Умелый Джон. У нас полный «слизняк». Один член экипажа погиб от радиации. Просим разрешения на заход в Чарлстон. Прием.
В динамике возник нечеловеческий голос, сопровождаемый искажениями и модуляциями.
— Привет, Умелый Джон. Ты слегка «горячий». Остановись для дозиметрической проверки. Прием.
Боннет отжал рычаг, и они снизили скорость.
Со своего места на раскладушке Рэмси мог видеть экранчик осциллоскопа: зеленые мигающие линии вытягивались все сильнее по мере приближения монитора.
Вновь в динамике возник прежний нечеловеческий голос:
— Монитор Умелому Джону. Можете проходить. Спускайтесь на входную глубину. Мы станем сопровождать вас с фланга. Прием. Боннет прибавил мощности. «Рэм» устремился вперед.
— Подключи носовые камеры, — сказал Спарроу. Большой экран над локаторным пультом ожил. Зеленая вода и пришедшая случайно помощь.
Спарроу повернулся к Рэмси.
— Скоро мы отдадим тебя в хорошие руки, Джонни. У Рэмси было странное смешение чувств. Он попытался представить Чарлстонский входной тоннель — черную дыру в стене подводного каньона. Мысли его расползлись в разные стороны. «Почему так произошло?» — спросил он сам себя. Потом: «Что сообщить помягче?» Какая-то часть внутри него пыталась оставаться в боевой готовности, делать клинические заключения:
«Тебе не хочется возвращаться. Еще недавно ты хватал пантеру за хвост, помнишь? Очень интересно!»
Но он чувствовал, что ответы имеются и спросил:
— Капитан?
— Да, Джонни.
— Я пережил кататонию, так? Кататонический шок?
Спарроу отрывисто сказал:
— Просто шок.
Его тон сообщил Рэмси обо все, что он хотел знать. Практичная часть его сознания сказала: «Кататония. Ну-ну». Внезапно раскладушка стала ему страшно неудобной, неприятно давление веса всего тела на спину. И в тот же миг части головоломки встали на место. Он глубоко вздохнул. — Только не придавай этому особого значения, — сказал Спарроу.
Боннет взглянул на них. В глазах осторожность. — Со мной ухе все в порядке, — сказал Рэмси. Он и сам удивился правдивости слов. Сила в нем так и била ключом. — Я потерпел полное поражение, отступление по всему фронту. Но теперь знаю почему. Спарроу сделал шаг к его лежанке, положил руку ему на лоб.
— Тебе надо попытаться расслабиться.
Рэмси подавил нарождающийся смех.
— Капитан, Джо уже говорил мне, но я тогда не поверил.
Голос Спарроу был немногим громче шепота:
— О чем тебе говорил Джо?
— Что вы продумали все возможные ситуации и держите все под контролем. — Он кивнул. — А этот подводный канал — и вправду родовой. Проходя через него, рождаешься как бы заново. Подлодка — это своеобразная матка, способная изрыгнуть нас во внешний мир.
Спарроу заметил:
— Было бы лучше, если бы ты еще помолчал.
— Нет, я хочу сказать. И мы рождаемся уже совершенно в другой реальности. Здесь, внизу, существуют свои виды психических расстройств, там, наверху — совсем другие. Но только поглядите на старину «Рэм». Это замкнутый мир со своей собственной экологией. Сырой воздух, вечная угроза снаружи, постоянный ритм движения… — Это будто сердцебиение, — спокойно заметил Спарроу. Рэмси улыбнулся.
— Мы плаваем в околоплодовых водах.
— То есть как?
— Морская вода. По химическому составу она практически идентична водам, окружающим зародыш. Это вспомнилось как-то подсознательно. И вот отсюда мы направляемся, стремимся к своему появлению на свет. — Ты сделал даже более подробное сравнение, чем было у меня, — сказал Спарроу. — А что же есть наша пуповина?
— Наш жизненный опыт, наши переживания. То, что привязывает нас к лодке, делая составной ее частью. Вы находитесь с нею в идеальном симбиозе. Теперь и мы стали детьми одних родителей, братьями, со всеми их эмоциональными связями и даже соперничеством… — Первый контрольный пункт, — спокойно доложил Боннет. — Теперь уже идем прямо на мол Чарлстонской базы. Капитан, хотите заняться этим? — Нет, займись этим сам. Лес. Ты все сделаешь как следует. Боннет подобрался. Проверил показания датчиков расстояния. Его руки сейчас как бы обрели новые способности. Внезапно Рэмси понял, что в этом походе Боннету прибавилось лет, что он уже готов тоже обрезать свою собственную связь. Эта мысль заставила его почувствовать глубокую нежность к Лесу Боннету, он с грустью подумал, что им придется расстаться. «И вправду, будто братья», — подумал он.