– А ты ее знаешь? – Торвард глянул на него. Даохан не спрашивал, кто это и откуда, его потрясло само появление светлой девы в бруге Айлестар.
– Это же она, Элит Элга, дочь Клионы! – воскликнул Даохан.
И тут же закрыл рот, мысленно браня свою несдержанность последними словами. Торвард не знал, кого приволок! Каким образом он заполучил Элит, не зная, кто она, – неизвестно, но если бы он, Даохан, промолчал, то смог бы как-нибудь выпросить у конунга фьяллей красивую пленницу, не называя ее истинной ценности.
Хотя, впрочем… У этого выпросишь, как же.
– Да ну! Ничего себе находка! – Торвард присвистнул и, взяв девушку за плечи, с новым интересом заглянул ей в лицо, отвел прядь светлых волос, мешавших ее рассмотреть. – То-то я себе думаю, неспроста это… И знает она меня, и сама ко мне пришла…
– Сама пришла? – Даохан удивлялся все больше и больше. Что у кого-то из местных силой или золотом вырвали сведения о том, где скрывается внучка рига Миада, – в это он еще мог поверить. Но чтобы та по своей воле отдалась в руки злейшего врага!
– Да. Сама пришла и сказала, дескать, любви хочет! – Торвард усмехнулся. – А это за мной не заржавеет, всегда пожалуйста.
Сэвейги вокруг засмеялись. Элит тем временем несколько овладела собой. Присутствие Даохана, отвергнутого ею жениха, делало это унижение еще глубже, и она постаралась принять гордый и невозмутимый вид: выпрямилась, расправила плечи, убрала волосы с лица и подняла голову.
– Разумеется, риг Банбы удивлен – нелегко ему понять, что женщина, отвергнувшая его, избрала другого! – Она взглянула на конунга фьяллей и с насмешкой указала ему глазами на Даохана, будто приглашая посмеяться вместе.
– Что? – Торвард свел брови, но быстро вспомнил. – А! Он же к тебе сватался! Еще пока я там раненый валялся, он сюда ездил, было дело. Ну, все понятно!
– Хотел бы я, чтобы дело и впрямь было понятным! – язвительно заметил Даохан. – Хотел бы я, чтобы ты, Торвард конунг, лучше представлял себе, кого ты поймал. Берегись: эта прекрасная белая голубка может укусить ядовитыми змеиными зубами! У нее ведь есть все причины тебя ненавидеть: ты захватил и ограбил ее землю, ты взял в плен ее деда и брата, а других братьев поубивал! А она не из тех женщин, кто легко меняет покровителя. Я бы поостерегся приближать ее к себе: уж не затем ли она пришла, чтобы взыскать с тебя кровавые долги?
– Скажи это самому себе, – посоветовал Торвард. – Не ты ли склонял меня к походу на Клионн, предлагал эту деву мне в постель, чтобы потом, когда она мне надоест, ты мог на ней жениться?
Поскольку они разговаривали при помощи Хавгана, Элит тоже все понимала в этой беседе. Услышав, какую участь ей заранее готовили, она не сдержалась и возмущенно вздрогнула, бросила на Даохана негодующий взгляд.
– Я за себя не боюсь, – продолжал Торвард. – Я за море уеду, и привет. А проклятьями меня не достать – меня уже прокляли по самое не могу, меня теперь проклинать – все равно что прутиком щекотать, после того как веслом по голове трахнули со всей дури! А вот ты подумай: как ты с ней жить собираешься, когда меня тут не будет? Лучше надейся, что я предпочту забрать ее с собой. Тебе же спокойнее будет. Сельви, отведи ее наверх. И под дверь посади кого-нибудь, лучше двоих.
Сельви подошел к Элит и слегка поклонился, показывая на лестницу, ведущую в грианан. Элит, все так же с гордо поднятой головой, словно королева среди своих слуг, пошла наверх – туда, где в ее собственном покое стояла ее собственная лежанка.
Поднявшись туда, она могла убедиться, что богатство ее за прошедшее время сильно возросло: два стоявших там ларя не закрывались, выше стенок наполненные серебряными и золочеными кубками, чашами, блюдами, браслетами, ожерельями и прочими сокровищами. Некоторые из вещей она узнала: иные принадлежали раньше фениям, иные – другим знатным людям. Некоторые, судя по их узорам, были изготовлены в дар богам и унесены фьяллями из священных рощ. В завитках узоров ожерелий и браслетов засохла темная кровь. Элит содрогнулась, как наяву увидев мертвые тела – кровь на груди, на шее, на лицах, на которых навек застыла ярость непримиримой схватки. Алая кровь на алом шелке одежд, на рыжей меди волос, на белой коже…
– Прекрасен ты был, брат мой Катайре! – негромко произнесла Элит, держа в руках знакомое ожерелье и мысленно видя того, кого ей уже не увидеть наяву. – Как шелк были твои золотые волосы, как спелые яблоки были румяны твои щеки; будто олень, мчался ты по лесу, настигая добычу прежде, чем настигнет ее копье, брошенное твоей рукой. И ты, брат мой Байле! Женщины любили тебя за ловкость в подвигах, за проворство в прыжках, за превосходство ума, за сладость речи, за красоту лица, за прелесть взора твоего – горько плачут теперь женщины Клионна, ударяя в ладони, и не будет им утешенья, ибо погибла их радость. И ты, брат мой Энлойх, – не знал ты равных себе, когда в Праздник Костров затевали юноши состязания в беге, в метании копья или тяжелых камней. Многими дарами владели вы, братья мои, – даром подвигов, даром мудрости, не было лишь у вас одного дара – дара долгой жизни, ибо доблестные предпочитают славную смерть, но не старость в безвестности.
Вдоль стен были ворохом навалены дорогие одежды из разноцветных шелков. В глаза Элит бросился знакомый узор – здесь лежал даже тот плащ из яркого, багряного шелка, который когда-то сама богиня Клиона вышила золотыми нитями в тот год, что прожила в бруге Айлестар, будучи женой Форгала. Теми самыми нитями она вышила его, что изготовила сама, когда пряла солнечный свет. И даже этот плащ, который Форгал незадолго до своей смерти, предчувствуя скорое расставанье, подарил Миаду и который престарелый риг надевал лишь два раза в год – на Праздник Костров и на Праздник Мертвых, стал теперь добычей конунга фьяллей. А тот не знал, да и не хотел знать, что означает для уладов эта вещь, и видел в ней лишь нарядную, дорогостоящую одежду, желанную добычу грабителя…
На миг самообладание изменило Элит, и она без сил опустилась на край лежанки, закрыв лицо руками и стараясь удержать слезы. В куче ожерелий она увидела и те, которые прежде носил Гвайт мак Брикрен и которые после победы над последним стали добычей Бьярни. И если они здесь, значит, Бьярни…
Но она помнила слова своей матери: «Женщина может и благословить, и проклясть его, погубить и спасти от гибели. Не родился еще тот мужчина, которому суждено прервать его жизнь, но он погибнет от слабой женской руки, если будет на то воля Богини».
И он узнает, что это воистину так. Зеленые острова живут и процветают под властью своих богинь, и богини защитят их от Черного Дракона, даже когда мужчины оказались не в силах ему противостоять.
Внизу начался вечерний пир, и Элит тоже прислали хлеб, мед и молоко – именно этим, по представлению сэвейгов, должна питаться богиня острова. Принесла еду Тейне-Де. Она уже знала, что гордая дочь Клионы тоже попалась в руки Торварда конунга, и ей было очень любопытно взглянуть, как та чувствует себя в неволе.
– Вижу, положение твое изменилось, Тейне-Де? – с легкой издевкой сказала ей Элит, увидев, как та входит с широким блюдом в руках. – Должно быть, ты теперь прислуживаешь королю Лохланна за столом, подаешь напитки, как прежде подавала своему отцу, расчесываешь ему волосы, подаешь умываться?
– Зато я не согреваю ему постель. Для этого он предназначил кого-то другого. – Тейне-Де сердито прищурила глаза. – И не стоило бы тебе попрекать меня – и ты ведь не так свободна теперь, как тебе бы хотелось.
– Не беспокойся за меня: моя участь в моих руках. Ибо я сама пришла сюда, а тебя привезли заодно со всеми пленными.
– Видела я, как Торвард конунг нес тебя на плече, как подстреленную дичь! – Тейне-Де засмеялась. Элит она всегда считала соперницей и теперь была рада случаю хоть раз поставить ее на место. – А ведь ты не так заносилась бы надо мной, если бы знала, что именно мне твой брат Бьярни обязан свободой, а возможно, и жизнью!
– Свободой? – Элит вскочила. – Что ты имеешь в виду? Мой брат Бьярни свободен?