Слишком много думаешь. А чем плохо? Я почувствовал, что мне совершенно претит мысль делать с Корнуоллом то, что было задумано, как бы это ни казалось важным.
Вот только значило ли это, что я этого не сделаю, как бы мне это ни претило?
— Оба хороши, — отозвался я мрачно.
Константин с усмешкой покачал головой, и на это раз мы разъехались подальше друг от друга, продолжая путь, который, как будто все больше терял смысл.
— Едем к Кадору? — безмятежно уточнил Ланселот. — Интересно, чего он тянет?
— А куда ему торопиться, если нет никаких сведений о том, что за нами движется армия? И кажется, я успокоил его так же как Кея. Теперь он считает меня восторженным идиотом, которому повезло.
— А это не так?
— А какая уже разница? Все мы смертны, все бессмысленно — так что делай все, что тебе нравится и точка.
— Как-то мрачно.
— Наоборот, весело.
— Оно и видно.
Наш путь был совсем не так далек, как можно было бы вообразить. Следя за нашими перемещениями, Кадор не оставался в своей королевской резиденции, а также переместился поближе к границе вместе с теми войсками, о которых говорилось в донесениях.
— Ну так как… Мордред? — проговорил Константин с невыразимой иронией. — Тебе нравятся наши приготовления? Ты считаешь их достаточными для того чтобы, как ты говоришь, начинать отстаивать справедливость? Думаешь, тебе есть что нам предложить в то самое время, пока Артур преспокойно едет в Карлион?
Поле, простиравшееся перед нами, казалось, до горизонта (который, впрочем, находился совсем недалеко, благодаря небольшой возвышенности за этим полем) было уставлено палатками, вокруг которых находилось действительно множество воинов, занятых обычной лагерной суетой, собранных для некоего короткого победоносного похода, и «дымы их застилали небо».
— Похоже, вы не очень-то расходовались на предыдущие походы, — заключил я, обозрев этот милитаристический пейзаж.
— Мы сберегали силы. И нам не нужна долгая война. А за наступающую зиму пусть заплатят проигравшие… почему ты смеешься?
— Просто ты снял камень с моей души, Константин. Я благодарен тебе за это.
— Этот камень — твоя корона?
— Ты даже не догадываешься, насколько можешь быть близок к истине.
— Давай я расскажу тебе, что происходит? Ты обманщик. Тебе ничего не стоит воодушевить людей, обманув их, но у тебя нет никакой настоящей силы. И опомнившись, каждый поймет это. Что колдуны — только ширма, очарование и устрашение для глупцов. Твоя победоносность — удача игрока, который всякий раз может проиграть, стоит удаче отвернуться. Ты можешь взять наглостью, но ты не можешь построить ничего крепкого, на века, на это тебе не хватит ни хваленого духа, ни удачи. Так кто же тут должен быть королем? Не говоря уже о том… что ты и впрямь всего лишь самозванец. Даже если это на самом деле не так. Но теперь, когда есть Мордред, все пошатнулось, не правда ли? А тебе даже не хватило ума от него избавиться. Почему? Смешная жалость? Но не можете же вы оба быть настоящими. Вы оба появились из ниоткуда — и ты, точно так же как этот никому не нужный подкидыш. Мало ли ублюдков в Британии, похожих на Утера? Да и в его собственном происхождении, кто может быть уверен?
— Смешная жалость? — поинтересовался я, проигнорировав пока все остальное. — Ну а если бы избавился — разве это не говорило бы о том, что он мог быть настоящим, и пал жертвой самопровозглашенного тирана? И что вовсе — я подменил его после того, как он выиграл столько битв, и на самом деле — он вытащил меч из камня, а не я — я всего лишь двойник. И тогда у вас был бы повод начать эту справедливую войну во имя него.
— Справедливо! Так или иначе, от самого его появления мы в выигрыше. Знаешь, что сказал однажды Маэгон?
«Тебя погубит твоя собственная тень».
— Что тебя погубит твоя собственная тень. И это было верное пророчество.
— Я это слышал, — кивнул я. — Но кое в чем он здорово просчитался. Он сказал, что меня назовут королем зимы. Но на деле, меня назовут королем лета.
— Потому что всего лишь одного лета! Да тут ты прав! — усмехнулся он, его глаза так и лучились свирепым довольством.
— Я прав, а Маэгон — нет. Значит, он мог ошибаться и во всем прочем.
— Брось, Артур, — фыркнул он с презрением, — на меня эти штуки не действуют!
— Так Артур или Мордред? — повторил я вкрадчиво.
— Будет забавно, если ты умрешь Мордредом! Потому что Артур — свидетельствую я! — уже мертв. Но Мордред еще может протянуть немного, ведь он не может причинить нам никакого вреда, в то время, что ему осталось, правда? Ты все еще хочешь поговорить с моим отцом? Уверен, это тоже будет забавно!