— Разница в том, что, погружаясь на глубину, иногда надо выныривать обратно.
— Вот только, строго говоря, мы никогда не возвращаемся.
— Строго говоря, нет.
Я немного подумал, потом засмеялся.
— Ну что ж, если вопрос стоит так, то… раз мы никогда не возвращаемся… я готов вернуться!
— Именно в этом-то и все дело!
— Отлично! Впереди полная неизвестность! Обожаю!..
— Ну еще бы!..
— Даже странно, что я мог думать о чем-то другом! Хотя мне страшно нравятся ребята из этого времени, но это и хорошо — они и сами сделают с этим временем что-то хорошее.
— Со своей настоящей сказкой в сердце. С верой в невероятное.
— Ну, я не стал бы преувеличивать…
— Ну, я не стал бы преуменьшать…
— Хорошо, — кивнул я. — Значит, эта сказка закончена.
— Сказки должны заканчиваться, иначе в них не будет никакой морали.
— Но-но-но!.. Ведь жизнь-то заканчиваться не должна.
— И не кончается. В целом — не кончается. А отдельные песни — постоянно. Тем и неповторимы. И в том их прелесть.
— Ну что ж, тут я согласен.
— И было бы странно, если бы это было не так.
Повторять все прощания мне не хочется. Они казались нескончаемыми. Еще немного, и я мог бы поверить, что действительно умру. Все они плакали. Передать это невозможно.
В какой-то момент я понял, что не обманываю их. Я действительно умер, тот я, что был для них Артуром, и был ритуально оплакан и уже почти похоронен — до последнего осталось совсем немного. У некоторых народов есть обычаи лечить своих больных, хороня их. Чтобы то, что затем вернется было абсолютно новым, избавленных от старых недугов, грехов и проклятий.
Но и теперь, в этом прощальном аккорде все продолжало меняться. До нас дошли вести о смерти Кадора — проезжая мимо одного из обрывов, он счел нужным спрыгнуть в него. А может быть случилось нечто другое, еще более темное. Свидетельство проклятия — разрешение для предательства. Что бы ни было, невозможно гнуть свою линию слишком решительно, не разрывая в клочья чужие гордиевы узлы.
Вот и еще один повод порадоваться тому, что этому приходит конец.
Моргейза, между тем, во всеуслышание признала Мордреда нашим братом, и первая высказалась о его правах на трон Корнуолла. И ее поддержал весь Королевский совет. Так или иначе, настоящий Артур будет «вепрем из Корнубии». А был ли он настоящим королем всей Британии, все равно будут спорить до конца — кто знает. Все меняется сейчас, и будет меняться после нас. И ведь править теперь оставался не один человек, а весь Королевский совет — Круглый стол. Что несколько и ограничивало предполагаемые права Гарета, и защищало его, как и хотела осторожная Моргейза.
— Так вот, значит, чего ты ждал, ты, волшебное существо? — она почти шептала, и в ее голосе звенело что-то… струны? Слезы? Звездные нити? — Ты знал, что все это так ненадолго.
Ее ладонь, лежащая на моем плече, чуть подрагивала. А в глазах что-то блестело — яростно? Как ни странно, подходящее слово.
— Ты и правда хотел все исправить? Кто ты такой? Дикая охота героев, пришедших со своей адской гончей, которые не могут пробыть на этой земле, в этом мире, слишком долго. Так может быть, ты и правда Утер? Которого я так ненавидела?
И которого готова не ненавидеть больше. Я покачал головой.
— Ты же знаешь, что нет.
Мне вдруг захотелось ей все рассказать. Интересно, как она это поймет?
— И ты не мой брат?
— Это сложно… В некоторой степени… Знаешь, я и Мордред — это почти одно и то же, но если бы мы существовали в разных мирах. Совсем другой мир. И Мордред там совсем другой. Это я. Там есть многие люди, похожие на тех, что есть и здесь. И это не они. Но как будто — они. Другие. В другом мире. Там даже есть другая ты.
— Она невольно тихо рассмеялась.
— Другая я? Значит, там ты брат другой меня?
Пауза.
— Нет, — сказал я.
— Там я не сестра тебе?
— Нет.
— А кто же? Никто?
— Нет! Совсем не никто!..
Ее глаза загадочно замерцали.
— Я знала! — почти прошептала она. — Это хорошо. Но что будет в том мире? Ты все равно умрешь?
— Нет. В том мире не умру.
— А в этом?
— А в этом — да.
— И это будет окончательно? Даже если затем вернуть тебя в твой мир? Если что-то с тобой здесь случится?
— Да, это будет окончательно.
— Значит, если я убью тебя?..
— Значит, я умру.
— Почему ты говоришь мне это?
— А почему говоришь ты?
Она тихо всхлипнула, и по ее щекам наконец покатились слезы.