В палатке было не так сыро как снаружи и заметно светлее, благодаря немного чадящей масляной лампе на деревянном раскладном столике, создающей иллюзию мирного уюта в ограниченном матерчатыми стенками пространстве. Я еще раз развернул брошенный на столик свиток карты, снова мысленно приводя в порядок представление о том, что происходило в действительности, и как это должно примерно соотноситься с картой. На самом деле, эта река Дуглас, холодно поблескивающая в стороне от выстроившихся друг против друга лагерей, имела очень мало общего с тем притоком шотландской реки Клайд, который тоже назывался Дуглас. Наш Дуглас был притоком Трента, немного задержавшим основные силы форсировавшего его Кольгрима по дороге на юг. А чтобы добраться до того, что в Шотландии, пришлось бы очень хитро обходить Эборакум с севера, и при этом, чтобы Кольгрим двигался нам навстречу на север, а не на юг, что не поддавалось бы никакому здравому объяснению при настоящем положении дел. Хотя в другие времена я считал обычную привязку этого события к той, другой реке Дуглас вполне возможной. Ведь если двигаться навстречу Кольгриму не с юга, с его Лондонами, Камулдунумами и Карлионами, а примерно откуда-нибудь из окрестностей будущего Эдинбурга, где располагается сейчас королевство Лотиан, то место предполагаемой судьбоносной схватки было бы достаточно правдоподобным. Только тогда предполагаемому историческому Артуру, а вернее одной из составляющих собирательного образа нечего было бы делать ни в Камулдунуме, ни даже в Уэльсе, он был бы одним из северных правителей или просто полководцев, и недаром гора поблизости от Эдинбурга была бы названа в его честь — Артуров трон, и вся его северная родня в Лотиане тоже отлично вписывалась бы в эту картину.
Впрочем, это всего лишь одна из правдоподобных версий. Не менее правдоподобной казалась и версия, что одним из прототипов был некто вроде не менее легендарного Финна — предводитель своего рода «фианы» с неопределенной локализацией в какой-то одной географической точке, что и вылилось позднее в представления о братстве Круглого Стола и странствующем рыцарстве одновременно. Но история, в которую мы угодили, как мы и ожидали, была слишком далека от реальной, куда дальше, чем была от нас сейчас шотландская река Клайд и приток ее Дуглас.
Вариант Гальфрида Монмутского — мол: «оба войска, сойдясь в сражении, в большей части своей были истреблены» мне почему-то тоже не хотелось делать близким к истине. Если истребить большую часть моего войска, от него вряд ли останется что-нибудь вразумительное. Если другого — а что они, собственно, сделали плохого мне лично или слишком уж выдающегося и необычного для этих времен, чтобы это было справедливо и оправданно? Я поразмышлял немного над предварительным планом действий и расстановкой сил, чертя кончиком кинжала почти незаметные, скорее воображаемые линии на карте. Чисто умственное упражнение, полезное только для разминки извилин. Но иногда это действительно бывает полезно, хотя очень редко именно так, как об этом думаешь заранее. Наконец я свернул свиток и улегся спать, продолжая и во сне штудировать воображаемую карту.
Наутро, то есть, через пару часов, мы с Олафом снова стояли рядом на верхушке холма, над прикрытой рваной вуалью тумана рекой.
Над нашими головами хлопал на сыром ветру темный штандарт с вытканным на нем изображением багряного дракона — выглядело почти геральдично, хотя до классической геральдики еще века и века. Над ставкой Кольгрима вился на почти таком же темном фоне белый дракон. В отличие от нашего, крыльев у него не было, зато свивался он в куда большее количество колец. Отсюда он был почти не виден, разве что в самодельную подзорную трубу Олафа, через которую он вглядывался сейчас сквозь клочья тумана в темнеющие на соседних холмах ряды, точки, движущиеся как муравьи на куче хвоинок, называемой муравейником. Поглядев в эту же трубу, я примерно уяснил себе как выглядит Кольгрим — коренастый широкоплечий малый во цвете лет, с выбивающейся из под широкого золотого обода светлой гривой заплетенной в косицы, в доспехе из начищенных металлических пластин, нашитых на кожаную одежду, покрытом синим плащом с меховой опушкой.
— Зря мы не добили кое-кого под Камелотом, — заметил Олаф.
— А что такое?
— Карадос и еще некоторые — они теперь на той стороне, присоединились к Кольгриму.
— Наверное, жить хотят.
— А нам это интересно?
— Но понять их можно. Да и не так уж их много. В общей массе.
— Да, ничего так себе массочка. Но и они могут сыграть роль последней капли.