— Судя по их расположению, вряд ли последней. На месте Кольгрима, я бы выпустил их первыми. Неплохая получилась бы шутка. Зверская.
— Все бы тебе шутить. — Олаф опустил трубу. — Хотя, что-то они ведь делают в первой линии.
— А ты стал бы оставлять их в тылу?
— Какая странная идея.
К нам подскакал Бедвир.
— Лучники и пращники готовы. Будем ждать или будем выступать?
— Какая странная идея, Бедвир, — повторил я вслед за Олафом. — Конечно, будем ждать.
Солнце понемногу поднималось над холмами, расцвечивая туман золотистыми красками и безжалостно его рассеивая. На самом деле, я не оценил бы превосходство противника намного более чем втрое. Возможно, только его организованная часть была куда больше чем у нас, а в прочем, это был тот же нестройный сброд. Конечно, это были и не все силы Кольгрима. Насколько было известно, брат его Бальдульф хозяйничал где-то на севере с немалым же войском. Да и из-за моря к нему постоянно подходили корабли с подкреплением.
Развиднелось. Земля немного подсохла, и на противоположных холмах заиграли рожки. На нашей стороне — тоже.
— Артур! — окликнул Бедвир, стоявший на удобном уступе в двадцати шагах от нас. — Северные князьки выдвигаются вперед. Приказать лучникам и пращникам действовать?
— Нет, — остановил я, глядя на перемещения в лагере противника. — Пропусти их. Побереги стрелы и камни для Кольгрима.
— Но если эти первые врежутся в нас, разве мы сможем подготовиться к встрече с костяком их войска? — удивился Бедвир.
— Сможем, — заверил я. — Гарет! Подведи мне Тараниса.
— Так что мы сейчас делаем? — поинтересовался Олаф.
— Понятия не имею, — весело соврал я.
Гарет подбежал чуть не вприпрыжку, путаясь в траве и болтаясь на поводьях Тараниса как легкий колокольчик на упряжи. Может я и поостерегся бы позволять Гарету иметь дело с этим конем, но похоже, он проникался нежными чувствами ко всему моему зверью, начиная с Кабала и кончая этим вороным громилой, и те, как ни удивительно, платили ему взаимностью.
— Кадор еще не прибыл, — зачем-то повторил очевидное Гарет с чувством причастности к важности сказанного и задумчиво посмотрел на коня. Тараниса подарил мне Кадор — с неясно какими мыслями. Тогда считалось, что хотя по всем статьям и статям зверь хорош, но с головой у него явно не все в порядке. Было бы, конечно, проще оставить его где-нибудь в королевском табуне в качестве производителя, но поскольку с головой у меня дела обстояли примерно так же как у коня, мы сразу отлично поладили.
— И не прибудет до конца боя, — заверил я. Это был всего лишь циничный выпад, но Гарет посмотрел на меня так, будто я высказал пророчество в духе Мерлина.
— Мне ждать или выехать с тобой? — спросил Олаф.
— Подожди. Следи за ситуацией отсюда, и если что, бери командование на себя. — Надо же оставить кого-то в резерве здравого смысла, если я все провалю.
Олаф усмехнулся. Он бы непременно сказал: «Ты это можешь», но не хотел пугать остальных.
Я подозвал Бедвира, Мельваса и Пеллинора с его людьми, отослал Кея к Олафу и приготовился к спуску с холма, как только нам навстречу двинутся первые отряды севера.
Ждать пришлось недолго. Впереди послышались душераздирающие крики и нестройные группы конников и пеших бойцов скатились в пологую долину.
— Неужели они не понимают, что их просто использовали? — задумчиво пробормотал Бедвир. — Хотя почему-то всегда находится кто-то, кто не понимает.
Я пожал плечами.
— Иногда и понимание не останавливает. Мало понимать, надо еще надеяться на то, что тебя хорошо примет жизнь, если откажешься по чьему-то слову принять смерть.
Бедвир скривился.
— Это слишком гнусная мысль.
— Абсолютно верно. Вперед.
Я с мягким шелестом плавно извлек из ножен Экскалибур, отполированный до зеркального блеска, и тронул Тараниса шпорами. Конь пронзительно заржал, картинно встал на дыбы, застыв на мгновение, и коротким галопом устремился вниз, в долину, храпя, грызя удила и ускоряя бег. За мной, чуть отстав, последовали Бедвир и Мельвас, а за ними, развернутым веером, конники Пеллинора — дикие охотники на нашей грешной земле. Адская гончая, как скачущий белый резиновый мячик, мчалась рядом, вровень с Таранисом и чуть в стороне от выбивающих комья земли мощных копыт. На полном скаку, я поднял клинок в приветствии. Разрезаемый лезвием ветер засвистел свою первобытную боевую песнь.
Впереди, на темной лохматой лошадке, я заприметил Карадоса с дико блестящими над бородой вытаращенными глазами и съехавшей на ухо помятой короной.