Когда я допивал третью чашку, возникла иллюзия, что немного полегчало, по крайней мере, воздух с ароматами нагретых за день земли и вереска больше не душил и не подавлял неуместной свежестью. Гнусное настроение все еще держалось.
От этой войны, похожей на детские шалости, несерьезной, почти совсем примитивной, вот только с настоящими мертвецами, подташнивало как от несмешной шутки. Это было просто нечестно. В то же время, я чувствовал, что не прав. Если только не считать несерьезными и примитивными войны вообще, независимо от их уровня и размаха, как явление само по себе (но это лишь одна из точек зрения, и не самая глубокая), ничего несерьезного и примитивного в ней не было для ее настоящих участников. Для них все было предельно серьезно. И никто, ни я, ни они ничего не могли поделать с тем фактом, что человек смертен и не склонен переживать ни собственных разбушевавшихся страстей, ни собственной глупости, ни нелепой случайности, ни суровой необходимости, ни чужой злой воли, ни собственного старения, так или иначе. А смерть — это всегда глупая шутка, гротеск, насмешка, нечто совершенно «неестественное и незаконное»? Ха. Ну, разумеется…
Я подбросил еще ложечку в опустошенный котелок и подлил воды.
А время все-таки уходит, пролетает как свежий ветер над вересковой пустошью, почти ничего не задевая, только травы шелестят себе беспечно, и им все равно. Им некуда стремиться. Через год будут другие травы, и тоже будут шуметь — просто существовать, не стремясь ни в какие свои потерянные королевства. Хотя, кто знает, о чем они на самом деле звенят? И почему слушая их «безмятежный» шепот хочется сойти с ума.
VII. Второй Дуглас
Это было похоже на дежа-вю.
Мы уже миновали великую стену, отстроенную отнюдь не китайцами, а римлянами, пусть не столь же великую как первая, но все же внушительную — шутка ли перегородить не такой уж маленький остров из края в край, пусть и в узком месте. Это и называлось стеной Адриана или Адриановым валом, хотя это была именно стена, протяженностью в сто километров от залива Солуэй-Ферт до Уоллсэнд-он-Тайн. Западная часть ее сложена из торфа, а восточная, высотою в семь метров, из камня. Вдоль ее северной стороны был выкопан ров в три метра глубиной и девять шириной, а вдоль южной сооружена насыпь, чтобы легче было взбираться наверх. Через каждые семь километров она укреплена крепостями, а через каждые полтора — фортами поменьше, каждый с парой дозорных башенок. Дальше на север остров пересекал еще и заброшенный позднее вал Антонина, был и вал, отделявший центральную Британию от Уэльса — методичные ребята были эти римляне, и не ленивые. Стена все еще неплохо сохранилась, хотя прежней функции уже не несла. Однако же понемногу она все еще использовалась. Несмотря на избыток проходов в ней, мы выбрали путь через одну из крепостей-фортов, занятую отрядом саксов, затратив на это не больше часа и применив минимум осадной техники, благо с южной стороны сделать это было раз плюнуть. Разорив это маленькое гнездо мы двинулись дальше и теперь снова подходили к реке, именуемой Дуглас… У которой собирались в более или менее единое целое «темные» силы саксов, пиктов и скоттов, вдохновляемые Бальдульфом.
Эта река Дуглас была уже притоком Клайда, а не Трента, и дело происходило в местности, которую позже назовут Шотландией. Несмотря на последнее обстоятельство, назвать эти земли исконно принадлежащими скоттам сейчас согласились бы немногие. Не так давно скотты переселились сюда из Ирландии, а в данных областях и вовсе еще были чужаками, что давало нам полное подобие права не соглашаться с выбранным ими укладом жизни и политической линией и словом и делом наставлять их на путь истинный. С пиктами было сложнее. Для них мы сами были относительными новостями и достойными всяческого возмущения агрессорами, преемниками римлян. Но поскольку данное статус-кво сохранялось уже достаточно долго, а кто слишком уж старое помянет — тому глаз вон, на это возмущение тоже не стоило слишком обращать внимание. Но можно было пообещать им в случае мира более выгодные условия, чем могли предложить наши противники. Причем действительно, хоть и «чуть», но более выгодные, а не с три короба золотых гор и звезд с неба, что обычно кончается какой-нибудь подлой резней под сурдинку (становящейся после достоянием многих легенд и героических песен), когда опасности, грозящие недолговременным вынужденным союзникам остаются более или менее позади.