И все же, отступившие стрелки перешли на прицельную стрельбу, а наша конница, вступив в схватку, принялась разметывать разрозненные группы кавалерии противника, которым не удалось вновь собраться вместе и пришлось отойти назад, и перешла в контрнаступление, врезавшись в подходящую пехоту. И все-таки бой был упорный, отряды Бальдульфа по большей части стояли насмерть, и стали отступать не раньше, чем от их численности осталось меньше половины.
Да и на нашей численности это сказалось не лучшим образом. Мы потеряли убитыми больше двухсот человек, и еще сотни были ранены. В том числе Кей, чуть не потерявший левую руку от удара боевого топора, но отделавшийся глубокой раной в мякоти плеча и царапиной на кости, Мельвас, получивший стрелу повыше правой лопатки и Пеллинор с рваной раной в боку, от копья с гарпунным наконечником, которое он вырвал из себя сам. Марцеллин, защищавший Кея, в самом начале выбыл из строя с трещиной в черепе, ему повезло, что в сутолоке его не затоптали. Я обошелся одними ссадинами и иссеченным щитом. Таранису досталось больше — неглубокая, но неприятная рана от копья поперек груди, когда мы врезались в их пехоту и рана от косы, от которой он охромел на правую переднюю ногу, впрочем, не настолько, чтобы прекратить его военную карьеру.
Встретиться с Бальдульфом в бою мне так и не довелось, хотя он постоянно был где-то поблизости, но в то же время держался на безопасном расстоянии, контролируя действия своих людей. Охотиться на него нарочно, пренебрегая здравым смыслом, я не собирался, тем более что, похоже, он на это рассчитывал. Безосновательно. Если при первом Дугласе мне действительно было необходимо вынудить Кольгрима к поединку из-за большого перевеса его сил, то теперь, когда ситуация переменилась и моя армия умножилась и числом и опытом, а противостоящие ей войска были организованней и подготовленней, и на их счет я тоже не обольщался, бесполезно было пробовать заманить меня перспективой поединка подальше от моих людей. Всерьез, так всерьез, раз уж мы так решили.
Бальдульф мелькал в отдалении, то там, то тут, беспрестанно отдавая приказы и подбадривая своих воинов. Его и впрямь стоило опасаться больше чем его брата, несмотря на все его обаяние. А вернее, и благодаря последнему. Я видел, с какой верой его люди смотрели на него, и с какими воодушевлением и решимостью стеной напирали на британцев. Тут нечего было и думать отвлечься хоть на мгновенье, и я носился от одного отряда к другому, от одной случайно сбившейся кучке к другой, также ободряя их, отдавая приказы, как им поступить в этот момент наилучшим образом, и по мере возможности помогая и выручая, рубя всех, кто только из неприятеля подвернется по дороге. Кажется, я давно потерял голос, себя я уже не слышал, но они слышали и кидались вперед на врага с такой верой, что даже становилось больно. Где-то там, под холодной и одновременно яростной отстраненностью, вперемешку со сдерживаемым азартом, что находит в бою, я утешался тем, что если они и умирали, то умирали счастливыми, гордыми собою и своим королем.
Если это было им нужно, почему не дать им этого?
А что иначе? Все равно ведь — ничего хорошего и никто не вечен.
Я рассек очередного встретившегося сакса от плеча до груди, следующему воткнул меч в горло. От крови и пота было уже не продохнуть. Кей старался поначалу не отставать от меня, но явно начал выдыхаться и я оставил его временно командовать одной смешанной группой всадников и пехоты, чтобы потом забрать его оттуда и перебросить куда-нибудь еще. Но возвращаясь, я застал ситуацию сильно переменившейся. То ли Кей пробился слишком вперед, то ли саксам удалось потеснить бриттов рядом с его отрядом, и теперь их зажимали в тиски и начали отрезать. Не иначе где-то неподалеку пронесся Бальдульф. Пока Кей сражался с одним противником, к нему слева подскочил другой, невысокий, но коренастый ловкач на лохматой соловой кобылке, и косо ударил его топором. Первый удар Кей отбил щитом, но дерево щита при этом раскололось. Ответить ударом на удар он не мог, так как нападавший на него справа, именно в этот момент старался достать его мечом.
Во главе своего отряда я вклинился в напирающую волну атакующих, сперва неподатливую, а потом лопнувшую под напряжением как слишком натянутая резина. Теперь уже мы хлынули волной, окружающей истомленный отряд Кея, и на полном ходу я сбил сакса в этот момент уже почти беспрепятственно ударившего Кея топором по руке. Сакс рухнул вниз, Кей покачнулся в седле и чуть не последовал за ним. Я подхватил его и поглядел на его руку. Кровь текла ручьем сквозь прорубленный кольчужный рукав.