Новый день стал днем разъездов. Неким чутьем цвет общества почувствовал, что все самое интересное уже случилось: меч из камня извлечен, король на месте и уже потихоньку тиранствует, Мерлин вернулся из страны фей — с двумя из них за компанию, невзначай высунувшийся дракон повержен, бунт радикально настроенных друидов подавлен — пора и честь знать. А то оставишь надолго свои земли без присмотра и пиши — пропало.
Лот совершил неслыханное — отбыл к себе, забрав с собой жену, но оставив в Камелоте сына. Кадор, к счастью, на подобный шаг не решился, и с Константином мы расстались без всякого сожаления. С Моргейзой же был разговор особый…
Через пару минут после того, как я швырнул янтарную подвеску в дальний угол, она ворвалась в мою спальню не слушая протестов Бедвира и не обращая внимания на Кабала, с восторгом пытающегося заняться перетягиванием ее лилового шлейфа, соблазнительно стелющегося по полу. Одеться полностью я еще не успел, но ее это явно ничуть не смутило, так что я тоже решил не обращать внимания на такие мелочи, подумав только, что вовремя проснулся, и она не застала меня врасплох еще в постели. Так и не дотянувшись до лежавшей на сундуке мягкой и потертой охотничьей куртки — после вчерашних приключений ни на что более солидное меня совершенно не тянуло, я повернулся и с легким удивлением приподнял брови.
— Моргейза?
Впервые вышло так, что она не призывала меня к себе через посредника, а явилась самолично. Вошедший за ней Бедвир молча ухватил Кабала за ошейник, а возможно и за загривок, оторвал извивающуюся и бестолково размахивающую лапами псину от пола, и унес обратно в переднюю комнату.
Моргейза остановилась, едва заметно переводя дух. Воздух вокруг нее, казалось, слегка потрескивал невидимыми разрядами в струящихся прядях черных волос и в шорохе лилово-серебряного платья. На губах ее играла слабая улыбка, а в сапфирно-синих глазах горел странный безумный огонь. И сказать, что в этот миг она была неотразима, значило бы не сказать ничего. На несколько мгновений я забыл о чем бы то ни было, глядя на нее.
Совершенно неожиданно, Моргейза замурлыкала, склоняясь в плавном поклоне:
— Благодарю тебя, брат, за заботу о моем сыне…
— Что с тобой?.. — невольно вопросил я.
— И впрямь, что это я? — прошипела Моргейза, поднимая взгляд. — Итак, ты отнимаешь у меня сына, как некогда твой трижды проклятый отец отнял у меня мать? И я благодарю тебя за это?!
— Я вовсе не отнимаю у тебя сына, — сказал я и, не удержавшись, прибавил: — Кстати, у него есть имя — его зовут Гарет.
Моргейза резким движением повернулась и взбешенно прошлась по комнате, в одну сторону, потом в другую. Много времени это не заняло. Больше двух шагов здесь было не сделать.
— Конечно! — воскликнула она, негромко и яростно, будто говорила сама с собой, но это было явно не так. — Это же просто змеиное логово! Вся наша родня! Но ты должен понимать, что Гарет не представляет для тебя никакой угрозы! Он еще слишком молод и его устремления…
— Моргейза! — воскликнул я также негромко и ничуть не менее яростно. — Остановись! Ни один из нас в это не верит!!!
Она застыла как вкопанная, в полной тишине, даже не повернувшись ко мне лицом. Повисла зловещая пауза.
Кажется, я сказал что-то не то. Вернее, она услышала совсем не то.
— Ты что же, действительно думаешь, что я желаю ему зла? — изумленно проговорил я.
Она, не отвечая, продолжала пристально смотреть в сторону окна. Я шагнул к ней и едва удержался, чтобы не взять ее за плечи, но в последний момент передумал и сел на постель. Не знаю, успокоил бы ее этот жест, но вот меня, пожалуй, что нет.
— Вот уж не думал, что ты в это веришь, — сказал я после некоторого молчания. — Да и сейчас не думаю. Если бы ты в это верила, то никогда не сказала бы мне вслух того, что сказала. Может, постаралась бы убить. Но не сказала бы.
— Ты так думаешь? — переспросила она. — Тогда почему же я это сказала?
Я пожал плечами, хотя она этого видеть не могла.
— Может быть, чтобы не сглазить.
Она резко повернулась и прожгла меня пристальным взглядом.
— Это Мерлин? — спросила она.
— Что — Мерлин? — переспросил я, приподняв бровь. Кажется, мы оба уже начали приходить в себя.
— Это он надоумил тебя так поступить?