Мы переглянулись. Галахад аккуратно поставил камень-чашечник обратно на алтарь.
— Ты случайно не додумался спросить Маэгона, кого еще он пригласил на эту вечеринку? — осведомился, обращаясь ко мне, Гавейн.
— Додумался, конечно. Но сам знаешь его манеру говорить обо всем и ни о чем. Единственное, на чем он настаивал, не считая присутствия одних лишь богов, так это на том, что Бальдульф ушел на юг, к брату. Впрочем, это вполне могло значить, что он ушел на пару метров на юг от холма. Но судя по тому, что никто не появлялся до самого конца, можно было и правда подумать, что здесь собрались одни сумасшедшие фанатики.
— Конечно, сумасшедшие, — кивнул Гавейн. — Дрались до самого конца, не пытаясь ни скрыться, ни скрыть своих намерений перегрызть нам глотки, пока живы, хотя бы делая вид, что сдаются.
Лошади заволновались, Кабал зарычал. Вокруг происходило какое-то неясное движение, земля начала глухо подрагивать. Я вдруг машинально задумался, вытер ли я клинок, прежде чем убрать его в ножны. Должен был. Так же машинально. Впрочем, неважно.
— Джентльмены, предлагаю оставить мечи в ножнах, — сказал я. — Примем мы бой или нет, вряд ли они нам понадобятся.
— Похоже на то, — согласился Галахад. — Вы уж извините, но мне кажется, вокруг нас собирается какая-то армия.
— Когда кажется, креститься надо, — напомнил Гавейн. — Но можешь об этом не беспокоиться. Тебе не кажется.
Тьма сгустилась вокруг кромлеха, будто возвращалась ночь. Но это были всего лишь люди, подошедшие молча, почти беззвучно, строем, быть может, неглубоким, но плотным. Похожие на воскрешенных мертвых воинов короля Брана, возвращавшихся к жизни, оставив в ином мире свой дар речи — ведь о том, что они видели в загробном царстве кому попало болтать не след. Все были пешие, кроме одной возвышавшейся темным силуэтом конной фигуры, медленно проплывшей вперед из задних рядов и на некоторое время застывшей в неподвижности, в полном безмолвии.
Гавейн собрал поводья всех наших лошадей и переместился немного в сторону. Галахад взялся за ошейник Кабала и отступил, также присматривая за Гаретом. Кажется, пространство было достаточным, чтобы мы друг другу не помешали, если вдруг придется действовать. Стрела или камень, конечно, в любом случае могут сделать свое дело, но вот вопрос, зачем их использовать при таком явном перевесе сил. Значит, если они и будут, то не в первую очередь. А там поглядим. Может, сперва просто поговорим? Но нам самим разговор начинать не стоит.
— Эй, друид, — позвал хрипловатый голос. Человек говорил по-бриттски, но с акцентом, напоминающим произношение басков. — Отзовись, если ты там.
— Здесь нет друидов, — ответил я.
— Совсем нет? — спросила фигура после почти незаметной заминки.
— Совсем.
— А как же тот, кого звали Маэгон?
— Раз ты говоришь — звали, значит, знаешь, что он умер.
— Это только одно из предположений.
— Очень близкое к истине.
— Только близкое?
— Потому, что он умер не сам.
— Кто же его убил?
— Я.
— А кто ты?
Мой собеседник явно вошел во вкус игры в вопросы и ответы. Не слишком ясные, не слишком туманные. В самый раз для какой-нибудь саги.
— Артур Британец.
— Странно.
— Отчего же. Мне кажется, ты не удивлен.
— Отчего же, — повторил всадник. — Удивлен. Он был уверен, что ты не сможешь его убить.
— Он ошибался.
— А я, выходит, нет.
— Тогда ты действительно не удивлен.
— Пожалуй, что так. Что же ты делаешь в Каледонии, Артур Британец?
— Охочусь на вепрей. А кто ты, чтобы спрашивать?
По рядам прокатилось некоторое оживление, но, разойдясь кругами, быстро утихло.
— Зови меня Бриде, — в голосе послышался затаенный смешок. — Это моя земля.
— Не слишком ли многие на нее посягают? — спросил я.
Пауза воцарилась надолго.
— Люблю я твою манеру брать быка за рога, — еле слышно проворчал Гавейн и тихо завозился, готовя какую-то свою тяжелую артиллерию.
— Ты на нее уже не посягнешь, — ровным голосом произнес Бриде.
— Почему ты думаешь, что мне это нужно? — спросил я.
— Потому, что ты здесь, — сказал Бриде.
— Я здесь для того, чтобы оставили в покое МОЮ землю. Ты можешь мне это обещать?