Совершенно машинально, видимо из-за включенного экрана, я попыталась дозвониться до Адэра. Увы… Как и предупредили меня ещё на верхних ярусах, на нижних связь не работала.
– Что у тебя в руках?
– Вирт-связь.
– Здесь не дозвонишься.
– Знаю.
Свист. Очень слабый. Здесь, в этом переулке, видимость небольшая – откуда-то сверху шёл свет, но очень тусклый. Но я всё-таки разглядела, что собранные для свиста губы Дрейвена сморщились в болезненной гримасе. А поскольку держала его за руку (пардон, это он меня держал за руку), то ничего удивительного, что я прочувствовала его пульс, торопливый и неровный. Брендон пару раз переболел, и я привыкла понимать по биению пульса, что с человеком неладно.
– Здесь есть место, где можно отдохнуть?
Я хорошо понимала: он не захочет остановиться, если я напрямую скажу, что хочу осмотреть его, нет ли у него, мягко говоря, повреждений кожи. Особенно, если вспомнить, что он и на моём лице оставил следы крови, когда пытался определить, всё ли со мной в порядке. Знать бы ещё, следы чьей крови… Но, если он ранен – а с «пауками» это наверняка возможно, – значит, надо хотя бы продезинфицировать раны. И есть чем. В моём ременном поясе прячется мини-аптечка. Адэр настоял.
– Ярусом выше. Пошли?
Он даже не спросил, сильно ли я устала. Что ж. Здесь он ориентируется лучше меня – и, значит, лучше понимает обстановку… Слушая свист (а куда денешься?) и машинально продолжая сжимать его горячую ладонь, я спешила за уиверном, лишь выразив промелькнувшее соображение:
– А тебя искать не будут? Те, кому ты помогал?
– Когда хоронили Келли… – У него, неожиданно для такого до сих пор бесстрастного, перехватило дыхание, и он некоторое время молчал. – Я предупредил Руди, что теперь, когда Келли нет, я ухожу. Меня здесь ничего не держит.
Теперь я бежала рядом с ним молча. Я не спрашивала больше ни о чём, хотя на языке вертелся вопрос: почему ты так легко пошёл со мной? Неужели только потому, что я сказала тебе, что я твоя родственница?.. И это был только один из вопросов – к нему. К себе вопросов накопилось больше. И главный из них: почему я сознаю, что к этому уиверну у меня нет ненависти? Почему я не воспринимаю идущего рядом, как существо, ненависть к которому я лелеяла целых три года?
– Тихо…
Уиверн остановился, прервав мои размышления, и обхлопал стену слева. Пустой зазор между стенами, в котором мы шли до сих пор, напоминал улочку лабиринта. И я удивилась, почему Дрейвен остановился именно здесь. Мисти задрал башку к невидимому потолку где-то там, наверху. Неужели он что-то понял? Или увидел?
Замерев, Дрейвен поднял ладонь выше и сильным толчком выбил плитку, закрашенную под сплошную стену. Потом ещё одну.
Я нервно оглянулась. Кажется, начиная здесь привыкать к жизни настороже, я становлюсь такой же чуткой, как обитатели нижних ярусов. И сейчас мне показалось, что навстречу нам кто-то идёт. Ступая слишком мягко. Ещё одна банда «пауков»? А ещё показалось, что становится странно тесно за нашими спинами. Если сейчас нас здесь, в узком месте, возьмут в клещи, сможем ли мы отбиться? А может, у меня начинает развиваться клаустрофобия в ограниченном бесконечными стенами переулке?
Дрейвен, между тем, снял уже несколько плиток, обнаруживая довольно широкую дыру. Обернувшись ко мне, он коротко свистнул. Неслышный, но пронизывающий звук скользнул чуть стороной, едва задев меня. Наверное, он понял, что мне не нравится это просвистывание пространства, и старается не слишком задевать меня им.
– Я подсажу тебя на стену, потом подам Мисти, – тихо сказал он.
Я встала перед ним, вертя головой по сторонам. Клаустрофобия или нет, но мне всё больше казалось, что нас окружают.
Дрейвен быстро и чётко поднял меня за подмышки и подсадил наверх, в дыру, где я удобно села, как раз лишь слегка склонив голову. Я оглянулась. Здесь придётся идти, пригнувшись. Но это не страшно. Лаз, наподобие вентиляционной трубы, закрытый со всех сторон, без бесконечного вверх узкого пространства над головой, казался гораздо безопасней тесного коридора, где до сих пор стоял уиверн.
Он, кстати, уже наклонился за котом. Я быстро подтянула ноги и встала на колени. Мисти нисколько не удивился и не обозлился моим рукам и благополучно был поставлен рядом. Кот чуть отошёл и сел, терпеливо дожидаясь нас. Дрейвена втаскивать не пришлось. Он сначала передал мне плитки, которые выломал, создавая дыру, а потом уже влез сам, подтянувшись на руках.
Пришлось затратить пару минут ещё и на то, чтобы вложить плитки на место, создавая иллюзию сплошной стены. Хотя меня так и подмывало спросить: а если они почуют наш след наверху? Успокоилась, лишь вспомнив изуродованные пальцы «пауков»: пусть мутировавшие, они всё равно оставались гладкими и скользили бы по гладкой стене. Опасаться надо высоченного ногастого, а тот в этот узкий переулок не поместится. Широковат для него.
– Устала? – спросил Дрейвен. – Сейчас дойдём до угла, там есть место посидеть.
Угол нашёлся в десяти минутах – ходьбы ссутулившись.
Сначала показалась развилка на четыре стороны. Дрейвен уверенно свернул направо – и странная труба, по ощущениям, немного подняла нас. Угол оказался небольшим тупиком, нишей, где могли уместиться двое с котом. Отсюда был один-единственный выход, так что я наконец засунула в кобуру пулемёт, который до сих пор просто боялась выпустить из рук. И здесь была даже такая роскошь, как выдающийся из стены выступ, на который можно присесть.
Что я и сделала: устало присела рядом с уиверном и вытянула гудящие от напряжения ноги. Голодная. Удалось лишь попить предложенного кофе – да и то, всего пару глотков. Знала бы, как будет, выпила бы всю банку. Усталая, несмотря на то что насиделась немало времени в кухне убогого прибежища Дрейвена. Голова кругом – от обрушившихся на неё событий и новостей, перевернувших моё представление о многом.
– И часто они прорываются? – безразлично от усталости спросила я.
– Бывает…
Он сидел рядом, опустив голову. И я сразу вспомнила.
– Повернись ко мне. Надо почистить твоё лицо.
– Перетерплю, – буркнул он.
– А я – нет, – буркнула я в ответ. – Ещё не хватало заразу с собой тащить. Вдруг меня заразишь? Повернись ко мне!
Дрейвен ещё немного посидел в той же позе и выпрямился – лицом ко мне.
Я встала, задрала на себе куртку и расстегнула пояс полувоенного образца – со множеством мелких, полезных в экстремальных ситуациях вещей.
Через минуту, подсвечивая себе экраном вирт-связи, я осторожно отмывала и дезинфицировала его царапины. Он вздрагивал и морщился – но не столько болезненно, сколько недовольно. А я вытерла ему лоб – мелкие царапины и порезы высыхали мгновенно после чистки дезинфицирующей жидкостью – и со странным ощущением, в котором не было места чувству отторжения, отмывала ему лицо далее. Пока только его левую скулу пришлось залепить схватывающим, словно пластырь, биоклеем.
Немного посомневавшись, я решилась всё-таки промокнуть ему кожу вокруг угрюмо сжатого рта.
Он схватил меня за кисть внезапно – движением стремительным и сильным. Как будто поймал на лету… И опять я вдруг поняла, что не испугана, а лишь полна ожидания: объяснит ли, зачем он это сделал?
– Мы… очень сильно поссорились?
– Да. Ты меня обидел. Оскорбил.
– Наверное, я был полным идиотом, если это сделал.
Если?.. Мгновенным эхом – слова Адэра: «Даг-ин Дрейвен никогда себе не позволял такого в отношении женщин». И я выдавила из себя:
– Почему?
– Я чувствую между нами такую связь, какой никогда не чувствовал даже с Келли.
– Ты её любил? – быстро спросила я и закусила губу: ответит ли?
– Наверное, да. Но я любил её, как любил Мисти. Они очень похожи: Келли тоже любила гулять подолгу и часто пропадала так, что я уже думал – она уже не вернётся. Я… любил её как часть нашего дома.