Едва моя голова опустилась на подушку, меня слегка повело, перед глазами поехало. Головокружение. Перебегали. Что-то тяжёлое – услышала я сквозь дремоту – протопало от моих ног и свалилось горячей спиной к моему животу. Обняв Мисти, я вспомнила то, что давно хотела узнать. Уже в полусне пробормотала:
– Руди…
– М?
– А ты как мутируешь?
– Как Мисти.
Перед моими глазами появилась рука. Потом вторая, стащившая до локтя рукав куртки. Проморгавшись, я вгляделась в кожу: на ней отчётливо обозначились чешуйки. Правда, ближе к кисти они пропадали, словно расплываясь или вплавляясь в кожу.
– Страшно, да? – тихо вздохнул Руди.
– Знаешь, Руди… Когда мы отдохнём, я тебе покажу, что такое страшно.
– И что это будет?
– Дрейвен тебе никогда ничего не показывал?
– Нет.
– Он умеет выпускать когти. Я – тоже.
Над краем кровати появилась голова Руди. Он озадаченно посмотрел на меня, и я, приподнявшись на локте, пожала плечами:
– Для уивернов это нормально.
– Спасибо.
Голова исчезла, а через минуты послышалось успокоенное сопение. А я некоторое время пыталась размышлять, почему он меня поблагодарил, и пришла к выводу: я его успокоила, что его мутация, может, и не так страшна, как ему самому кажется. И уснула. Так крепко, что ничего мне не снилось, а если и снилось, то не запомнилось. Нет, вру. Запомнился один эпизод, промелькнувший, как лёгкая тень. Мне почудилось, что мёртвый Дрейвен, на вид поразительно живой, всё с той же чёрной лентой на незрячих глазах, появился в нашей комнате, что он подошёл почти к самой кровати и Мисти вопросительно мыркнул, завидев своего друга, а уиверн прошептал:
– Тихо, Мисти. Тихо.
Кажется, Дрейвен присел на корточки и осторожно потрогал лицо Руди, словно проверяя, кто здесь лежит, но тот спал крепче моего и только пробормотал что-то. А потом Дрейвен стоял перед кроватью, просто смотрел на меня. Смотрел странно, будто видел, и я никак не могла объяснить себе во сне этой странности, только раз мелькнуло слово «эмпат», которое объясняло, что он меня не видит, а чувствует. А потом появился Монти. Он подошёл к кузену, взял его за рукав и увёл, а я снова провалилась в сон.
Проснувшись, открыла глаза и стала таращить их на потолок, чтобы не закрылись. При закрытых глазах мысли разбегались, и я снова начинала дремать. Итак, глаза в потолок. Вопрос первый и не последний: что теперь делать, когда погиб Дрейвен? Недавние события ещё раз напомнили, что любое существо смертно в любой момент – и когда оно этого ожидает, и когда нет. Если я умру, что будет с сыном? Значит, буду пока оптимисткой и начну отталкиваться от того, что успею вернуться в Драконье гнездо и проживу хоть несколько лет. Самый простой способ обеспечить моего малыша – это дарить ему на дни рожденья недвижимость и счета в банках. Надо проконсультироваться у даг-ин Рэдманда, разрешается ли на Уиверне такое… И снова Дрейвен. Тяжело – не держаться за его руку.
Шорох внизу прервал меня уже не на мыслях о будущем, а на воспоминаниях, которые яркой картинкой вставали перед глазами, хотя я и не хотела этого вспоминать: Дрейвен снова и снова умирал среди чудовищ…
– Лианна? – еле слышно прошептали снизу.
– Я не сплю. Ты выспался?
– А ты видела, сколько мы спали? Чуть не двенадцать часов. Но я не об этом. – Он присел, опершись на руки, вытянутые назад. – Я тут вот чего. У тебя такие знакомые… Вон как к тебе – с почтением. Ты, наверное, домой вернёшься? А я? Крота нет. Не знаю, как быть. И Мисти тут ещё.
– Поехали со мной на Уиверн, – сказал я, снова переводя взгляд на потолок и не видя его. – Поживёшь у нас, сколько захочешь… А потом… Потом, может, найдёшь на Уиверне себе работу. А может, найдёшь на какой-нибудь другой планете Содружества. К этому времени избавишься от активной мутации. А то и совсем. Денег моих хватит на это.
– Слушай, Лианна, а на кой тебе нужен был Крот? Или секрет это?
– Руди, а ты его хорошо знал?
– Ну, как сказать… Если б мало, за препаратами не посылал бы.
– Руди, а у Крота не было приступов каких-нибудь? Ну, хоть что-нибудь, чтобы было похоже на ненормальность?
Руди молчал, наверное, с минуту. А потом категорически сказал:
– Нет. И от Келли не слышал. Да и сама посуди: послал бы я за такими дорогими лекарствами ненормального?
Теперь молчала я, соображая, посвящать ли в мои беды малознакомого человека. А потом напомнила себе: человека, который прошёл со мной адский путь и который выказал себя достаточно порядочным. И только открыла рот, чтобы рассказать, зачем мне нужен был Дрейвен, как Руди задумчиво сказал:
– А ведь вру. Келли как раз говорила, что однажды у Крота был провал в памяти, после чего он здорово подмёл все продукты, какие дома оказались. Как будто век не ел.
Теперь задумалась я. Дрейвен ведь тоже как-то об этом сказал. Но что из этого?
– У Дрейвена есть сын, – собравшись с духом, сказала я. – Чтобы мальчик не был бастардом, Дрейвен должен был жениться на мне. Поэтому я его искала.
Руди недоумённо смотрел на меня.
– Он тебя бросил? Но ведь так за тобой ухаживал… А, ну да. Память потерял. А как он на Кере оказался? Сюда ведь по доброй воле не прилетают.
Я покачала головой. Попытка хоть что-нибудь узнать о Дрейвене провалилась. И я одёрнула себя: а тебе это надо? Знать об уиверне, который умер? И вдруг так захотелось увидеть Адэра, поговорить с ним. Почему захотелось? Только потому, что рядом с собой чувствовала пустоту, а Адэр – единственный уиверн здесь, на Кере, который меня знает и на которого я привыкла полагаться? Наверное, да. Где он сейчас? Возможно, в какой-нибудь отдельной комнате, где его лечат.
– Есть хочу, – печально сказал Руди. – Как ты думаешь, нам ещё что-нибудь принесут?
– Куда они денутся! – тихонько засмеялась я. Отодвинула зевнувшего мне в лицо Мисти, взялась за тёплый, «пригревшийся» рядом со мной пулемёт и села – Давай-ка, пока никто не приходил, уберём всё это и выждем. Может, появится Фарлей, и тогда мы ему скажем, что снова голодные.
Фарлей как будто подслушал нас – заявился, когда мы поспешно прибрали комнату и разобрали баррикаду у двери. Заявился не один. За ним пришли два человека с подносами. Они выложили на стол принесённое, забрали опустевшие чашки-тарелки и ушли вместе с управляющим, коротко пожелавшим нам приятного аппетита. Я только и успела попросить проводить нас после обеда к Адэру. Навестить. Если можно.
– Конечно, можно! – Удивление Фарлея было абсолютно искренним.
Как и желание выполнять все наши прихоти немедленно. Сразу после сытного обеда мы прихватили с собой Мисти, который засел у двери, чтобы тоскливо орать нам, уходящим, вслед, и поспешили за управляющим. Спешить пришлось недолго. Через две гостевые, как я поняла, комнаты, Фарлей постучал в следующую дверь.
– Да? – произнёс голос Адэра. – Войдите.
Он не лежал, как мне думалось, в постели. Сидел в кресле и выглядел достаточно довольным жизнью. И здоровым, если бы не суточная щетина и странная худоба. Впервые вижу уиверна заросшим. И вижу Адэра совершенно не то что несобранным, но каким-то… Никак не могла подобрать определения. То ли он решил – раз болен, то не обязательно соблюдать субординацию «хозяйка – служащий», то ли ещё что, но… Во-первых, он впервые на моей памяти одет не в форму полувоенного образца, а во что-то пижамное или больничное. И в этой широкой для него одежде выглядит странно обмякшим. Во-вторых, он не встал при моём появлении. Так и сидел в кресле, причём не просто сидел, а закинув одну ногу в широкой штанине на сиденье, благо оно широкое, и обняв её. Мечтательный? Ушедший в собственные мысли? Странно.
Фарлей огляделся, словно проверяя, всё ли в комнате в порядке, и вышел.
Мы с Руди нерешительно приблизились к креслу.
– Привет, Адэр, – негромко сказала я.
– Привет…
Он спустил ногу с сиденья кресла. Я услышала, как у Руди перехватило дыхание: Адэр прятал за штаниной поднятой на кресло ноги целый арсенал: ножи, личный меч, два пулемёта, модифицированный револьвер и что-то ещё.