«Паук» с визгом отпрянул и грохнулся от сбившей его пулемётной очереди.
За моей спиной закричала девушка, предупреждая. Сразу два «паука» прыгнули ко мне одновременно. Оружие упало на пол – мне ещё так казалось, потому что в полёте их перехватили. Я уже не видела – кто. Потому что метнулась вперёд – на остатках той эйфории, которая всё ещё ликовала во мне после дозы дыма-галлюциногена. Взмах правой – уже тоже вооружённой когтями. «Паук», сунувшийся было к самому моему лицу, захлебнулся кровью: я резко сунула выпрямленную ладонь прямо в разверстую в крике пасть и так же резко выдернула её. Он не успел даже конвульсивно сомкнуть челюсти, а потом уже и не смог. Разворот – ботинком боковой в челюсть. «Паук» взвизгнул, в запланированном прыжке неожиданно отлетая в сторону… Кажется, он свалился с лестницы, потому что рваный, постепенно затихающий крик по ступеням прекратился лишь где-то внизу.
Удара сама почти не почувствовала: приземлившись, прыгала и вертелась, как пиранья! Это я успела подумать о себе так, прежде чем снова полоснуть когтями обеих рук по мордам сунувшихся ко мне, несмотря на недавний наглядный урок, мутантов.
А я постепенно переходила от эйфории к самой настоящей злобе: я убивала «пауков», а вместо их оскаленных, визжащих морд видела лицо Адэра! Такое обманчиво спокойное, лишь слегка встревоженное… Его губы, заботливо выговаривающие одно. И его глаза, приказывающие: «Иди!«
С глаз будто пелена спала. Я видела не уродливые рыла мутантов, ощеренные в тщетной жажде убить меня, а задумчивое лицо убийцы, который послал меня сюда, а я, как последняя дура… Нет, не дура. Я не знала, что собой представляю как уиверн. И это Адэр мне не дал узнать, кто я и что умею!
Теперь совсем по-другому представляется вопрос Монти, умею ли я выпускать когти! Его лёгкое удивление, когда он узнал, что не умею того, что должна была узнать в первую очередь. Правда, он быстро успокоился, наверное решив, что я была слишком занята огромным хозяйством и воспитанием сына. Да… Теперь совсем по-другому видится и всечасное следование Адэра за мной буквально по пятам – чтобы только я не узнала хоть чего-нибудь относящегося к моему новому состоянию уиверна! А я-то думала, что он меня защищает! И тот момент в комнатах Дрейвена, когда у меня началась истерика при взгляде на вирт-кадр Дрейвена!
Я зарычала от вплеснувшего в кровь адреналина и начала крутиться ещё быстрей, хотя мельком думала, что сильней и быстрей тело уже не будет работать. Но оно… Бог ты мой! Я никогда не думала, что реакции уиверна в сочетании с гибкостью человека могут дать такой результат. Плюс прозрение… И внутренний плач – от ненависти: сколько времени потеряно зря! Сколько времени… И сколько риска – чего ради?!
Не до конца сомкнутый кулак влетел в морду «паука», когтистые пальцы ухватили мутанта за мокрый, скользкий язык. Ничего – когти вонзились в скользкую мякоть сразу! Вторая рука схватилась за шкиряк урода. Разворот с тяжёлым телом, веса которого на адреналине почти не заметила, а лишь прочувствовала, как тяжёлый снаряд, – и захлебнулся сбитый с ног «паук», лезший по полу, чтобы приблизиться ко мне снизу. Яйцом шмякнулся о стену второй.
Очнулась – тяжело дыша, согнувшись над сдохшим «пауком», челюсти которого всё-таки вцепились в мои кисти – в последней агонии. Тела остальных, застреленных, сожжённых, лежат настолько кучно вокруг, на тесной в сущности площадке, что для меня, ослепшей в боевом бешенстве, – чудо, что не свалилась с ног. Рядом – Руди, дышит часто-часто, чуть поодаль – трое спасённых: мужчины на лестнице – подняли факелы, девушка за мной (я развернулась на звук) – разглядывает, всхлипывая от страха и потрясения, меня… Руди, словно не веря, огляделся.
– Вспомнила. – Не спросил, а сделал вывод.
– Ты… помог. – Сказала, разжала челюсти мёртвого «паука». Пнула вялое тело в сторону.
– Как?
– Сжёг слизней. Галлюциноген… Я видела Дрейвена. – Потом вспомнила, что о Дрейвене главного Руди не знает. И сама чуть не зарыдала от ярости, вспомнив, что уиверну пришлось пережить в течение трёх лет, когда его так легко и просто подставили со мной. – Мы… в его комнату не идём. Адэр приготовил там ловушку. Мы будем ждать здесь. Сейчас вызову помощь.
Говорила бессвязно, но Руди меня понял и кивнул беглецам на лестницу.
– Садитесь. Сейчас придут спасатели.
20.
Но сидеть всего лишь выше лестницей от площадки с мёртвыми телами – счастье то ещё. Воняло – тяжёлой влажной гнилью. Да и соседство с ними, пусть и скрытыми тьмой, не слишком приятно. Глядя на усталых, даже измождённых беглецов, я предложила им преодолеть хотя бы лестницы три наверх, пока совсем не расслабились. Мало ли кто ещё может прорваться сквозь заслоны загонщиков-миротворцев. Может, появятся те, кто захочет попировать на мёртвых, да и живыми не побрезгуют? Нам здесь точно не место.
И – поднялись. Хотя ноги, налитые чугунной тяжестью, стонали от любого, мало-мальского усилия… Беглецы повиновались нам с Руди во всём. Кажется, последний бой выбил из них остатки желания делать хоть что-то самим. «Но, – думала я, – возможно, после отдыха они будут вести себя иначе». А пока… Я сказала – они встали и прошли столько, сколько надо. По дороге мы забрали Мисти, терпеливо сидевшего у оброненного мной вирта и зашипевшего, внюхавшись в Руди, а потом и во всех нас.
Добрались до площадки с очень тусклым освещением. Но оно хоть есть… Руди сказал, что здесь граница яруса. Возможно, поэтому освещение хоть и на ладан дышит, но всё же пока живое. И здесь хоть мертвечиной не пахнет. Пахнет холодными сухими лестницами и затхлой прохладой стен, давно не проветриваемых сквозняками. Есть и дверь, словно намертво впаянная в стену: сколько мы с Руди ни пытались сдвинуть её с места – не удавалось ощутить даже малейшего сдвига. Пришлось отступить.
А потом Руди посмотрел-посмотрел на понурых, ссутулившихся беглецов, тяжело сидящих на ступенях, и вытащил свой НЗ – когда-то бывшие изысканными закусками бутерброды со стола Монти. Завёрнутые в бумажную салфетку, они слиплись в единое месиво, которое пришлось разделить на комки. Но беглецы засияли чуть не до слёз, когда сначала Руди, а потом и я положили им на ладони бесформенные куски еды.
Мисти хотел было сожрать остатки салфетки, от которой так вкусно пахло. Я успела отнять её и сунула коту крошки от бутербродов. Он смахнул их с моей ладони одним движением языка и обернулся к беглецам. Пришлось сесть между котом и спасшимися. Мисти всё-таки поел – и неплохо – пару часов назад. Перетерпит. А пока… Я вздохнула, взялась за вирт-связь и попробовала вызвать Монти.
– Ну? Что? – беспокойно спросил Руди, поглядывая вниз.
– Связи нет. Хотя… Подожди-ка, что это?
Экран вдруг осветился. Совершенно ошеломлённая, я прочитала вслух: «Моя милая леди! Если связь будет плохо работать на одном из ярусов, пожалуйста, воспользуйся той штучкой, которая находится у тебя во внутреннем кармане. Если ты её вдруг потеряла, пусть твой спутник посмотрит у себя в куртке. Твой друг Монти». Время отправки записи – через полчаса после нашего побега вниз.
Руди немедленно сунул руку во внутренний карман – я почти одновременно с ним сунулась в свой. Переглянулись.
– Что это?
– Я такие штуки знаю, – медленно сказал Руди. – Приносили как-то показать. – Он повертел в руках нечто похожее на капсулу, маленькую, величиной с мой ноготь, и осторожно отколупнул плёнку с неё. – Так. Теперь надо вставить в ухо и говорить.
– И всё? – недоверчиво спросила я, но послушно выполнила его инструкции. – Монти? – неуверенно спросила я в пустоту лестниц.
Пауза, шуршание – и вдруг отчётливый насмешливый голос, в котором ясно угадывалось облегчение:
– Лианна! А я-то гадал, откликнешься ли ты!
– Монти, я к тебе с просьбой, – смущённо сказала я. – Ты не мог бы забрать нас отсюда? Мы в пешеходном переходе между ярусами.
– Лианна, милая! Для тебя что угодно! На котором вы ярусе?
Руди, слушавший разговор по своему переговорному устройству, немедленно встал, подошёл к стене и, обернувшись ко мне, показал на пальцах – двенадцатый.