– Не вижу. – И так же монотонно выругался.
Доигрались, дьяволы самоуверенные!
Нет, они ещё не один раз пытались вывести ослепшего Дрейвена из промежуточного состояния, но переход в нормальный вид снова и снова прерывался на полувзлёте. Наконец оба выдохлись.
– Что скажем Лианне?
– Она старается держаться от меня подальше, поэтому… Ты приехал на машине с личным водителем?
– Да.
– Пошли его за цветными линзами.
– Неплохо. А потом?
– Останусь здесь. Лианна только рада будет. Никто ничего не заметит. Надеюсь, в течение недели приду в норму.
– Дрейвен… Ты можешь другим врать в лицо – чтобы никто не заподозрил. Но я тебе почти родной брат. Какого дьявола ты не хочешь возвращаться?
Вопрос Монти вызвал у меня недоумение. Что он имел в виду? Куда это не хочет возвращаться Дрейвен? В мои апартаменты?
После недолгого молчания Дрейвен ответил:
– Не всё ли равно? Главное – принеси мне линзы. А будешь уходить – предупреди Лианну, что я остаюсь здесь, в своих старых комнатах.
Монти раздражённо поднял плечо и связался с личным водителем. Пока дожидались его приезда с линзами, Монти собрал с кресла все приспособления, принесённые с собой, и спрятал в тот же чемоданчик.
Дальше я смотреть не стала. Отключилась от комнат Дрейвена и тщательно стёрла все следы своего пребывания в домашней системе наблюдения.
Когда Монти впервые показал мне, как выпускать когти, я представила себя кошкой. Кошка должна иметь когти. И у меня когти появились. Но когда я устала, в этом изящном элементе кошачьей экипировки я уже не нуждалась. Когти исчезли. Потом, когда мне было необходимо вцепиться в морду какому-нибудь представителю мутирующей фауны Керы, когти выпускались мгновенно. Потому что они были мне необходимы. И снова пропадали, когда мне нужны были только обычные пальцы.
Дрейвен. Он может вернуться в обычный облик уиверна. Но не хочет. Подспудно. В чём загвоздка? Что его держит в форме слепца?
И когда я поняла, что именно, мне стало страшно. Потому что вспомнила свои слова, брошенные ему в лицо: «Того Дрейвена, с Керы, я могла бы полюбить, потому что, как мне кажется, он начал что-то чувствовать ко мне».
Заглянула няня Брендона. Пора укладывать малыша спать. Обычно я это делаю сама. Я встала от монитора и пошла в спальню Брендона. Няня ушла, предупредив с порога, что меня дожидается Монти. Взяв на руки Брендона, я велела впустить его.
– Лианна, мне жаль, что так поздно и я вынужден откланяться, – грациозно склонился передо мной Монти. – Я бы хотел посидеть с тобой немного, но…
– Лицемер, – ласково улыбаясь и привычно для него кокетничая, сказала я. – А то я не знаю, что тебя больше интересую не я, а Дрейвен. Кстати, как он, на твой взгляд? Наверное, ему тяжело привыкать к исчезновению из жизни целых трёх лет?
– Да, это тяжело, – задумчиво сказал Монти и рассеянно потрепал пальчики Брендона. – Лианна, как ты думаешь, с каким Дрейвеном было легче общаться: с тем, кто был на Кере, или с нынешним?
– С тем, кто на Кере, конечно.
– Почему – конечно?
– Кера – это Кера. Нам пришлось сплотиться против общего врага, так что волей-неволей… Да, с тем было легче. Потому что это было там.
– Вот как… Ну, что ж. Спокойной ночи, малыш Брендон! Спокойной ночи, Лианна!
Он ушёл. А я некоторое время стояла у двери и бесцельно разглядывала резную дверную ручку… Что имел в виду Монти, задавая вопрос о Дрейвене? Или он просто светски поинтересовался моим мнением? Так – мимоходом?
– Па, – сказал Брендон.
И его реплика привела меня в чувство. Я наконец увидела ситуацию несколько иначе. Нет, я до конца не разобралась в ней, но мой сын… Дрейвен слишком легко ушёл от нас. Не позволю. Так делать нельзя. Нельзя приучать к себе – к какому угодно, а потом бросать, как захочется.
Так что я решительно вызвала дежурную няню Брендона, велела посидеть пару минут с ребёнком, а сама надела туфли на небольшом, но звонком каблучке и поднялась к старым комнатам Дрейвена.
Он, наверное, услышал перестук каблучков ещё с начала коридора. Сидел всё в том же кресле, будто собираясь спать в нём. Я вошла без стука. Постояла на пороге, глядя на него и давая время услышать меня – в этом состоянии он эмпат, что я хорошо помнила. С минуту он прислушивался ко мне, потом неохотно спросил:
– Зачем ты пришла? Я же велел передать…
– Мой сын спрашивает, где его отец. Не хочешь спуститься, чтобы пожелать Брендону спокойной ночи? – На его глаза в линзах я смотрела внимательно и, чего сама не ожидала от себя, с какой-то горькой усмешкой. Прячется. От меня.
Лицо неподвижное. Не дрогнуло. Только две морщины, прорезавшие лицо по обеим сторонам от губ, чуть углубились. И всё. Молчал. И я понимала, что он растерялся. Как дойти до моих комнат? И вообще, как он не подумал, что в доме есть человечек, маленький уиверн, который его чувствует и который не понимает, почему большой уиверн, к которому его инстинктивно тянет, не хочет больше заходить к нему?
– Я… плохо себя чувствую, – угрюмо сказал Дрейвен.
– Это займёт всего пять минут, – сказала я. – Брендон засыпает быстро.
Он впервые упрямо наклонил голову, и у меня дрогнуло сердце. Какого дьявола я тут что-то изображаю?.. Когда хочется встать вплотную к этому упрямцу, обхватить его лицо ладонями, прижать к себе его большую голову?
Я неспешно, чтобы он слышал, подошла к уиверну и взяла его за руку, переплетя пальцы с его. От неожиданности он поднял глаза на меня. Хорошие линзы – чуть не со злобой подумала я. И сказала:
– Не злись. Пойдём.
И чуть потянула его за собой.
– Ты хочешь так довести меня до?.. – с невольной усмешкой спросил он.
– Тебя хочет видеть мой малыш, который, между прочим, ещё и твой, – твёрдо сказала я. – Если надо будет – доведу и за руку. – И ещё крепче сжала его пальцы.
Он встал, совершенно растерянный, как почувствовалось по его безвольным пальцам, во всём подчинённым моим движениям.
И я довела его, хмурого, но послушного, до лифта, а потом и до своих комнат, где отпустила, наконец, дежурную няню.
– Па! – энергично сказал Брендон при виде уиверна.
Дрейвен было замялся на пороге спальни, хотя его лицо слегка исказилось – откликом навстречу этому: «Па!« Но я, всё ещё за руку, довела его до кровати сына. Да, буду до упора лицемерить, что ничего не знаю, но Брендон не должен страдать из-за нашей дурацкой ситуации.
– Разворачивайся! Садись! Нечего стоять! – скомандовала я и, всё ещё не отпуская его руки, другой рукой надавила на его плечо – не слишком сильно и так, чтобы он успел потрогать край кровати и сообразить, как сесть.
Брендон, сидевший – укрывшись до пояса одеялом, быстро приник к отцу, как будто понял, что происходит, и решил помочь мне.
Пока Дрейвен вытаскивал малыша из-под одеяла – чисто уже машинальное движение, пока Брендон что-то ему лепетал, а он, невольно улыбаясь, что-то отвечал, я отошла, пытаясь собраться с мыслями. Почему? Почему мне хочется оставить его здесь? В наших с Брендоном апартаментах? Кроме желания, чтобы сын был рядом с отцом? Сердце снова больно дрогнуло, когда сообразилось: сегодняшней ночью уиверну грозят кошмары. Сегодняшней ночью ему придётся снова слепым путешествовать по ярусам и лестницам Керы. Как мне прошлой ночью. Только рядом с ним в это время никого не будет. Ведь я поняла, почему мне приснился такой странный сон – о паззлах.
Пойдут ли в его сне события одно за другим? Или он просто будет вспоминать, а следом за воспоминаниями придут и кошмары? Не знаю. Знаю только одно: я не хочу, чтобы он оставался на Кере один.
– Ки, – сказал Брендон, замахав руками на Мисти. Кот подошёл на знакомый голос и прыгнул на постель малыша.
– Да, малыш, – сказала я, поглядывая на Дрейвена, напряжённо вслушивающегося в пространство. – Киса Мисти пришёл и тоже хочет спать.
Плечи уиверна расслабились. Да и Мисти прилёг к нему, знакомому, под бок. Можно было, не глядя, нащупать зверя и погладить…
Дрейвен уложил Брендона, укрыл его на ощупь одеялом. И нерешительно застыл, сидя на краю кровати. Брендон быстро засопел, мгновенно уснув. Какое-то время Дрейвен прислушивался к его дыханию, а потом медленно встал. Судя по всему, чувствовал он себя очень неловко. Забыл, в какой стороне выход из спальни Брендона. А ещё его ждало воспоминание, что из общей детской надо выйти в коридор, а уже потом дойти к лифту. А ещё… В общем, дорога представлялась ему наверняка запутанной. Мучить его я не собиралась. Для себя всё решила и теперь была полна решимости сделать так, как хочу. И как надо.