– Идём, – снова взяла его за руку и привела в свою спальню.
– Почему? – спросил он, когда понял, где именно он очутился.
– Объявляю перемирие, – сказала я, стаскивая с него куртку и мягким толчком посылая его сесть на кровать, край которой упирался ему под колени. – Брендон к тебе привык, поэтому мне бы не хотелось переживать его разочарование завтра, если утром он не увидит тебя. Так что потерпи меня, а я потерплю тебя. Согласен?
– Я плохо себя чувствую, – упрямо повторил Дрейвен, – и могу разбудить Брендона среди ночи, если…
Не уследила за своей рукой – погладила его по голове, и он осёкся. Ладонь мягко скользнула с волос по щеке. Он поймал и, прислушиваясь изо всех сил, жёстко спросил:
– Что за игры?
– Пытаюсь привыкнуть к тебе, – легко сказала я. – Не хочешь тоже поиграть в такую игру?
– Это… опасная игра, – медленно сказал он. И медленно же положил ладони на мою талию. Очень напряжённые ладони – видимо, из страха нарваться на окрик.
– И в чём же её опасность? – стараясь быть легкомысленной, спросила я, расчёсывая пальцами его волосы и отбрасывая их назад, на спину. – По Кере я помню, что ты меня здорово чувствовал. Значит, и сейчас должен чувствовать, что меня всё ещё к тебе тянет. Или в этом твоём обличии я тебе уже безразлична?
– Лианна, ты понимаешь, что ты делаешь?
– Да, понимаю. Однажды, на Кере, я дала тебе поцеловать меня, чтобы проверить, какова будет моя реакция на твой поцелуй. Привычной истерики не было. Теперь, когда я знаю, что не было тех страшных минут, я надеюсь – ради Брендона! – что у нас с тобой что-нибудь, да получится. Когда-то надо начинать сближение. Ты сомневаешься? Так и скажи. Я – не сомневаюсь. Если не хочешь быть со мной рядом – откажись.
Что – что, а болтала я здорово – с перепугу-то. Обернувшись к тумбочке, я выключила свет ночной лампы.
– И ты… не боишься? – после недолгого молчания спросил он. – Совсем?
– После того, что было на Кере? – легкомысленно спросила я и стащила с него рубаху. Брюки он снял сам. – После Керы я, наверное, уже никогда и ничего бояться не смогу. Даже тебя, – добавила с иронией. – Ложись. Будут кошмары – справлюсь с ними. Пока не отвыкла.
Он, всё ещё колеблясь, лёг и потащил на себя одеяло.
– Куда? – тихо, с улыбкой сказала я. – Хочешь, чтобы мы спали под разными одеялами? Каждый под своим?
Он замер так, что я почувствовала его напряжение и, сбросив халат, юркнула к нему под бок. После чего натянула одеяло на нас обоих. Не говорить же ему, что боюсь не меньше, чем он? И его самого, и его кошмаров. Но и оставлять его наедине с ними не собираюсь. Вздохнула, задержав вздох на полпути: пусть только попробует мне что-нибудь против сказать!
Минуты две ошеломлённого молчания с его стороны. Мы лежали, оба напряжённо вытянувшись. Потом Дрейвен шевельнулся, перевернулся набок, лицом ко мне. Такое впечатление, что он боялся дышать… Тогда я тоже повернулась к нему лицом, ткнулась ему лбом в грудь. Дышит коротко, осторожно. Последнее, что почувствовала, уплывая в сон, это как он просунул руку под мою подушку и подтащил её вместе со мной к себе.
26.
Дьяволы бы побрали Монти! Он оставил Дрейвена на полпути события! На падении в лифтовую шахту!
Падающее на всё возрастающей скорости тело тяжело грохнулось на выступ. Нет, не совсем грохнулось. Если бы совсем – уиверн летел бы дальше. Оказалось, Дрейвен три года назад всё-таки смог взять судьбу в собственные руки. Падая, наткнулся рукой за торчащий из стен ржавый прут. Мгновенно сомкнул пальцы. И на скорости прерванного падения его швырнуло на выступ ниже. Потому что прут сыграл лишь небольшую роль в его спасении: сила, с которой уиверн вцепился в него, и вес его тела выдрали его из стены. Но тот же прут сработал противовесом и дал возможность остановить падение.
Сжимая прут в кулаках, Дрейвен некоторое время смотрел в ничто широко распахнутыми глазами. Потом осторожно попробовал выпрямить плечо, застывшее в замахе, в защите. Попробовал, потому что выступ узкий. Лишнее движение – свалишься неминуемо… Короткий болезненный стон. Нет, не болезненный, а раздражённый, оттого уиверн что бессилен что-либо сделать. Даже встать… Я стояла на том же выступе – только напротив, в лифтовом же колодце, и, чуть не плача, кривилась от сочувствия: святые небеса, как он позвоночник тогда не сломал!
Видела всё: в шахте освещение будто от догорающей свечи, плавающей в луже воска. Вроде и видно кое-что, но так… Тенями.
Уиверн откинул голову назад, словно решил отдохнуть и прийти в себя. Ноги – одна на выступе, другая свешена в пропасть – места мало, а сам вцепился в край чёрной дыры слева, наверное, чтобы не съехать. Я приготовилась осторожно пробираться по краю шахты к нему. Появилось подозрение, что чёрная дыра – та самая, в которой он потом прятался, а «паук» пытался из неё вытащить лакомый кусок ещё живого мяса.
Шёпотом:
– Дрейвен!
Вроде не пошевельнулся, но заледеневшее в напряжении тело угадывалось сразу.
– Дрейвен, это Лианна! Сейчас подойду.
Сон и прошлое, в котором наполовину обитал снова ослепший Дрейвен, переплелись. Но и в его сне было бы страшно упасть в пропасть.
Поэтому, прижимаясь к неровной стене шахты, я с дрожью в ногах начала передвигаться к нему. Нога пару раз начинала съезжать по косому выступу-скату, и тогда я снова липла к стене и таила дыхание: всё казалось, что, даже громко подыши – и то свалишься в темнеющую книзу пропасть. В одном месте уступ полностью провалился. И я некоторое время завистливо поглядывала на обратный путь: оттуда дольше, зато выступ в более выгодном виде. Но чего теперь. Не возвращаться же. Путь хоть и короток, но неизвестно, что будет меня ждать, если пойду в обратную сторону. А тут… Шагов пять осталось. Никаких возвращений.
Так что я передохнула, вцепилась пальцами в чуть покоробленную стену и, забыв выдохнуть, перешагнула дыру в выступе.
Здесь даже присесть нельзя. Дрейвен лежит боком.
– Откуда ты… здесь?
– В одной кровати спим. Одни сны видим, – вздохнула я. – Потерпи. Я сейчас перешагну тебя и попробую влезть в эту дыру. А потом тебя втащу.
И чуть сама не грохнулась в пропасть, когда из дыры вылетела жуткая толстая ручища! Зато моей реакции хватило на то, чтобы немедленно отодрать пальцы Дрейвена от края дыры! Потому что та тварь быстро ощупала воздух, цапая его волосатыми длинными пальцами, а затем её ручища попыталась ухватить Дрейвена за кисть. Перепуганная, я шагнула, чтобы одна нога оказалась между пропастью, на самом краешке, и телом уиверна, поддерживая его, плотно приваливая к стене.
– Что… случилось? – тяжело выговорил Дрейвен.
– Со слов Келли, ты должен был сидеть в этой дыре, а какая-то тварь тебя оттуда выцарапывать, – дрожащим от напряга голосом объяснила я. – А оказывается, тварь тебя выцарапывала аж из самой шахты… Вот дьяволы…
Держась почти за воздух, а не за мелкие, невидимые царапины, я пыталась удержать равновесие, глядя притом, как тварь продолжает обшаривать резко хватающими пальцами всё пространство, доступное ей. Уиверн лежал всё так же, на боку, абсолютно беспомощный (летел-то по выступам шахты всё той же несчастной спиной!) и явно это сознающий, потому что прикусил губу и с каким-то странным саркастическим выражением слушал плотоядные повизгивания твари. Его тело опиралось на мою сдерживающую ногу; причём каким-то образом, с помощью того же напряжения, он ещё умудрялся не напирать на неё, но боль от падения давала о себе знать тем, что приваливался он к моей ноге всё чаще. Чем постепенно сдвигал её к пропасти.