Уже не оставалось ни малейших сомнений, каким будет решение. Оставалось лишь довести дело до логического завершения.
Распрощавшись с Шемиттом, который рассыпался в любезностях и комплиментах, я отправилась домой…
Бельтайн [28]я отметила с родителями и друзьями за городом, как и большинство жителей столицы. Вкусный дымок над шашлыками, мягкая изумрудная трава, бадминтон и по-весеннему бодрящая речная вода, — торжество лета и беззаботного настроения.
Но все проходит, а каникулы вообще пролетают стремительно, и вот снова Вилийский районный суд: те же лица и те же декорации.
Только виконт теперь держался значительно тише и на Шемитта больше не нападал, а Лидия вообще не явилась.
У меня же, напротив, было прекрасное настроение: я щеголяла в новом эффектном костюме, улыбка Шемитта обжигала огнем, в работе все тоже складывается удачно, — что еще нужно для счастья?
Когда дракон увидел меня, его лицо мгновенно сделалось каким-то хищным.
Вдруг стало зябко: огненный шторм испугает кого угодно!
Я отвела взгляд, приказала бешено бьющемуся сердцу успокоиться, и заговорила о работе. Разумеется, откровенный мужской интерес Шемитта весьма приятен, но стать его добычей мне не улыбалось. Мужчины не умеют одновременно думать о совершенно разных вещах, иногда это весьма кстати…
Теперь судья уже не скрывала симпатий к Шемитту: улыбнулась и кивнула, как старому знакомому.
Первым делом она огласила ответ милиции, из которого следовало, что брошь действительно нашлась. Более того, несколько жителей села утверждали, что видели Лидию Яновскую с мужчиной. Вот только им был не Шемитт, а местный бабник, конюх Иваш.
Так что разгадка этой загадочной истории оказалась прозаична. Лидия придумала превосходный план, как объяснить семье загул и заодно устроить свое будущее. Виконту же и в голову не пришло сомневаться в словах дочери, а потом отступать было уже поздно.
С целью соблюдения судебной процедуры мы все же провели дебаты.
Судья удалилась в совещательную комнату и уже через пятнадцать минут огласила решение, которым полностью подтвердила правоту Шемитта.
Таким образом, он не только сохранил личную свободу, но и получил официальные извинения с прилагающейся к ним компенсацией морального вреда (которую, кстати говоря, он передал мне в качестве премии).
Признаться, я была очень довольна таким исходом дела.
Правда, у меня не нашлось времени пообщаться с Шемиттом, поскольку я бессовестно опаздывала на другое дело. Пришлось торопиться, так что прощание вышло скомканным и невнятным. В памяти остались лишь внимательный огненный взгляд, насмешливая улыбка и остро-перечный аромат одеколона…
Откровенно говоря, я ожидала от него звонка. Нервничала, как влюбленная школьница, поминутно смотрела на телефон и ничем не могла себя занять. Разумеется, я не собиралась отвечать согласием на любые его предложения, но втайне надеялась…
Но прошел день, за ним следующий и еще… Он не позвонил.
Глупо огорчаться из-за этого, но не огорчаться не получалось. Решив занять себя хоть чем-то полезным, я пересаживала цветы на балконе, когда в дверь забарабанили.
Спустя несколько минут на пороге объявился Нат с охапкой прекрасных ирисов.
— Это тебе! — буркнул он.
Видимо, цветы оказались не от Артема, чем он был крайне недоволен.
Приложенная к цветам записка гласила:
«Мне очень хочется снова с Вами встретиться, Анна. Не согласитесь ли поужинать со мной в это воскресенье? Если да, то я жду вас в семь вечера у себя.
С надеждой, Шемитт, Пламя Заката».
Я прикусила губу, раздумывая. Мои принципы никуда не делись, но он мне действительно понравился. А правила созданы для того, чтобы их нарушать!
Вот только… Можно любоваться дивным видом на краю обрыва, но глупо прыгать со скалы, чтобы разглядеть поближе. И греться лучше у камина, а не у пылающего дома.
Я улыбнулась. Разорвала записку на мелкие клочки, бросила с балкона. Ветер весело подхватил обрывки бумаги, закружил в танце.
Не стоит играть с огнем, пусть и столь пленительным…
Глава 6
Слепая любовь
Материнство — должность пожизненная.
Весна для нас — пора горячая. Такое впечатление, что граждане массово стремятся переделать все свои дела, прежде чем всецело отдаться дачно-морскому отдыху.
Так что я принимала череду жаждущих, а начальство в соседней комнате строчило ответы на жалобы. Однако это вовсе не означало, что адвокаты отлынивали от выполнения должностных обязанностей! Скорее весеннее обострение во всей красе. Альбина зачитывала отдельные перлы. К примеру, некий коллега бессовестно отказался писать иск о выселении из жилого помещения привидений, а другой, цитирую, «не удовлетворил» клиентку…
К тому же даже вполне вменяемые подсудимые от скуки пишут жалобы пачками: на следователя, судью, даже на защитника. Не знаю, всерьез ли они рассчитывают на удовлетворение всех своих требований, но в итоге дела распухают, как на дрожжах. К счастью, они редко додумываются отправлять письма заказным с уведомлением, так что иногда можно просто сделать вид, что эпистола затерялась.
В общем, Альбина сочиняла нейтральные ответы, а у меня уже заплетался язык, когда в кабинет танцующей походкой продефилировала бабка.
— Мне нужна апелляция! — Рявкнула она с порога.
— Конечно, присаживайтесь, расскажите суть проблемы. — Привычные слова лились медом в уши клиентки.
— У меня внука похитили! — Выпалила она, плюхаясь в кресло, и обожгла меня подозрительным взглядом.
— Родители? — уточнила я.
Похоже, сейчас начнутся жалобы на то, что бабушку отстранили от участия в воспитании кровиночки.
Но бабка меня удивила.
— Нет! У него, сиротиночки, кроме меня никого и нету!
— Тогда кто? — терпеливо уточнила я.
— Орган опеки! — И добавила несколько нецензурных слов.
В глазах бабки пылал фанатичный огонь.
— В каком смысле похитили? — Осторожно спросила я. — С какой целью?
— У них планы! Но я им не дам! — Она затрясла пальцем перед моим лицом. — Мой мальчик здоровенький, домашний! Наверняка им заказ поступил, на усыновление. Или на органы распилят…
Она неожиданно разрыдалась, видимо, искренне убежденная в незавидной доле, а то и скорой смерти внука.
— Успокойтесь, — попросила я, стараясь сделать сочувственный голос. Откровенно говоря, сумасшедшинка в глазах клиентки несколько нервировала. — Какой суд рассматривал дело?
— Сигурдский… — всхлипнула она. — Судья меня даже не слушала! Видно, в доле!
У меня было собственное мнение на этот счет. Если на заседании бабка несла такую же чушь, то совсем неудивительно, что ее «разоблачения» не произвели должного впечатления.
Разумеется, в решении суда ситуация выглядела совсем иначе. Клиентку действительно несколько лет назад назначили опекуном малолетнего внука. Но теперь орган опеки и попечительства отобрал ребенка и обратился в суд с просьбой лишить госпожу Татьяну Разумову опекунских прав, ссылаясь на то, что ребенок неоднократно оказывался на улице один в вечернее время, его доставляли в детскую комнату милицию в связи с обвинением в хищении и прочее.
Суд счел требования обоснованными.
Забавно, что несколько недель назад эту же историю весьма эмоционально мне рассказывала противоположная сторона — начальница органа опеки. Мы участвовали по другому делу, и коротали время за обсуждением забавных и нелепых случаев. По ее словам, это был первый случай на ее памяти, когда потребовалось отбирать ребенка у опекуна.
Но мое личное мнение по данному поводу не имеет никакого отношения к делу. Сочувствие или антипатия — понятия субъективные, а работа есть работа.