Она смогла задержать бога. Невозможно...
Вены вскрывала из-за меня. Почему?.. За себя испугалась, что всех разнесу?.. Нет, я-то знаю, как думают в такие моменты. Там логика иная. Думала бы о себе - побежала бы прочь, потом сообразила бы, что сделала не то.
Мы найдем то, что ищем. Вместе. А там решим, что будем делать дальше. Что у нее за беда, зачем ей нужно Драконье Солнце?.. Я помогу, если смогу. И если не смогу - все равно постараюсь.
Если хочется верить - верь,
Может статься, окончится срок.
Так по нам ли споет суховей
Бесконечную песню дорог?..
2. Записки Астролога
Обычно в таких случаях я недолго нахожусь без сознания - может быть, несколько минут. Может быть, несколько больше. Но в этот раз я провалялся, вероятно, два или три часа. Скорее всего, ударился головой о дно, когда падал - ручей-то был мелким. Или же о камень, что торчал из воды. Тогда мне повезло, что я еще жив...
Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на лавке в каком-то бедном жилище. Пахло здесь плохо: гарью и плесенью; таракан, покачав усиками, отбежал от моего локтя в угол, протиснулся в щель между бревнами.
Сквозь маленькое окошко, чьи распахнутые ставни были перекошены, бил в комнату узкий пыльный луч света. Он освещал плохо сложенный очаг, два грязных горшка, один с дырой. Две лавки, паутину по углам, с балок свисают какие-то засохшие веники. Наверное, когда-то это были травы - целебные, приправы или сушеная облепиха на компот - бог его знает. Я лежал на лавке, укрытый какой-то дерюгой. Моя перекидная сумка, которой я обзавелся на той ярмарке, стояла у стены. Мой плащ и шерстяная накидка, распяленные, висели на крючках. Одежда была влажной. Уложить меня уложили, а раздеть не удосужились. Даже сапоги не сняли. С одной стороны, хорошо, что не ограбили, с другой - как бы не простудиться.
Зато приступ прошел почти бесследно - даже легкого привкуса боли не оставил. Только вот голова казалась необыкновенно легкой.
Странная штука, драконий яд. По меньшей мере, странная. Ты даже не замечаешь его... до времени. Жить он не мешает. Тоже до времени...
Несмотря на дерюгу, которой меня укрыли, я дрожал от холода, Я сел, и тут заметил, что на лавке у противоположной стены кто-то лежит. Но в маленьком пространстве бедной хижины с земляным полом не слышно его дыхания.
-Простите... - осторожно сказал я.
Тот, кто лежал на лавке, и кого я не мог как следует рассмотреть в полумраке, проигнорировал мой голос. Не ответил. И с внезапным отвращением я понял, что здесь труп.
Не то чтобы я так уж мало видел трупов в жизни. Но приятного в них мало, тем более, что всегда внутренне ждешь от них запаха разложения, даже если они совсем свежие, или еще какой-то гадости. Не могу относится к человеческим останкам с тем же здоровым прагматизмом, что и к коровьим тушам. Правда, и кремация мне не по душе. Уж лучше закапывать, как делают в некоторых землях. Потому что каждый раз, когда я вижу погребальный костер, я вспоминаю другое пламя... пламя, на которое я смотрел, хотя тетя говорила не смотреть и закрывала мне глаза. Без толку. Даже сквозь ее пальцы, сухие, твердые, пахнущие лавандовым мылом, я видел рыжие языки. Прямо за сомкнутыми веками видел.
Так о чем это я?..
Ах да, трупы я не люблю. Но и не боюсь. Чего их бояться? Может быть, у хозяина этой лачуги мания такая - подбирать трупы. И меня он за труп принял. Монахини говорили мне, что во время приступа я почти не дышу..
А может быть, это сам хозяин и есть? Притащил меня и умер?
Я встал со своего ложа (сапоги хлюпнули). Подошел к лавке.
И едва не рассмеялся. Это вообще было не тело! Это была кукла в человеческий рост, аккуратно сшитая из разномастных тряпок. Как сейчас помню, половина лица, по шву, была сделана из грубого небеленого холста, а другая половина - из полосатой шерстяной ткани, будто от чулка.
Кукла была не одна. Она лежала на краю широкой лавки, а у нее под боком, у стены, пристроилась кукла поменьше. Ничем она от первой не отличалась: просто голова без намека на лицо, руки и ноги. Размером... ну да, как ребенок лет трех. У "детской" куклы был какой-то намек на волосы - растрепанные желтые нитки. Я вдруг вспомнил Раю - какой она была маленькой, в три годика, с такими же растрепанными светлыми волосами - и меня неприятно резануло по сердцу.
Я подошел к двери из хижины и вышел наружу - обнаружив при этом, что меня слегка пошатывало..
Там, за дверью, оказался обычный огородик. Я заметил укроп, петрушку, сельдерей, крошечные кочаны капусты, вьюнки гороха беспомощно стелятся по земле... вездесущий горный шиповник, про который не поймешь, сажают ли его, сам ли он растет, как сорняк... Расколотое корыто, заросшее мхом. Из него должна пить домашняя птица, но воды там давно уже нет. На чурбаке возле корыта сидела женщина в лохмотьях. Впрочем, черные волосы, в которых очень мало седины для ее возраста - лет сорок, наверное - аккуратно приглажены. В руках она держит какую-то ткань. Она шьет.
-Здравствуйте... - сказал я нерешительно на арейском.
-И ты здравствуй, - она говорила с акцентом, что делало арейский в ее устах похожим на язык Радужных Княжеств... да-да, я там никогда не был, но основы знаю - меня сестра Анна научила. - Молодой господин.
-Ты нашла меня в ручье?
-Да, я нашла тебя в ручье. И подумала, что неплохо бы взять твою одежду. Но ты оказался жив, поэтому я принесла тебя сюда.
Она говорила равнодушно, как будто находить людей в ручье было ей не в диковинку. Я еле удержался, чтобы не задать ей поямой вопрос.
-Как вас зовут, добрая женщина? - сказал я вместо этого.
-Зовут меня Сумасшедшая Хельга, - ответила она. - А как звали по-другому, я уже и забыла. А как твое имя, молодой господин?.. Только уж извини, шпагу я твою не нашла. Наверное, зарылась где-то в песок.
Я только плечами пожал. Свой фамильный меч, который мне достался от отца, а ему от его отца, я сломал о бок дракона еще два с половиной года назад. Тот, что я таскал после этого, оплакивать не стоило. Да и оставил я его у бургомистра Фернана задолго до падения в реку.
-Ничего, - сказал я. - Вода дала, вода взяла, как говорят на севере. А зовут меня Райн Гаев.
-Это нездешнее имя.
-Правильно, я из Великой Шляхты. Знаете такую страну? Это на северо-западе.
-Ты пришел издалека, молодой господин. А уйдешь еще дальше.
Я кивнул. Ох уже эти деревенские сумасшедшие! Каждый второй - пророк. Разговариваешь с такой, и кажется, что в старую сказку угодил. Из тех, где добрые старухи дают юному рыцарю мудрые советы.
-Все мы, добрая женщина, уходим далеко. И, заметьте, никто не возвращается.
Я сказал это без раздумий - в тон попал, что ли?..
-Страну богов ты имеешь в виду, молодой господин?.. - женщина улыбнулась, по прежнему не глядя на меня, а глядя на свои руки. - Нет этой страны богов, нет и не было. И боги наши все не настоящие. Не боги они, они - недобоги.
-Не говори так, бабушка. Дождешься стрелы с ясного неба от Зевса... Или Амон Ра тебя испепелит. А то и Вискондил расстарается.
-Какое дело нынешним богам до сумасшедшей старухи?.. Раньше, еще до всего, был такой бог... сейчас его если называют, то зовут только Проклятым Богом. Кевгестармель. Вот он ничто и никого не считал ниже своего гнева. Вот он бы покарал меня. Но его нет. Убит человеком, слышишь ты?! Убит человеком!... - последние слова она почти прошептала, нагнувшись над своим шитьем, и прошептала так, что мне вдруг стало неизъяснимо жутко в этом унылом садике.
-Проклятые... - шептала она, склоняясь все ниже и ниже. - Проклятые боги... проклинаю вас... проклинаю...
Так звучал ее страшный, одинокий шепот, что даже у меня на голове волосы стали дыбом... И снова сжало горло, потому что я вспомнил, как бил тогда кулаками по столу и кричал сорванным от слез голосом: "Проклинаю вас, боги!" И Рая, тоже плача, утешала меня. А тетя Ванесса к нам не подходила. Маму обрекли на смерть жестокие люди, сказала она. Это надо пережить, сказала она. А мстить не надо. Мстить никогда не надо, потому что местью ничего не изменишь.