Дракон вновь выругался, теперь уже мысленно, коря себя за дурость. Парень пробыл тут не один час, а он решил к тому же подразнить его, надеясь сбить спесь со слишком активного мальца. Вот глупец.
Все же самоуверенность подвела Дороса — уже спустя двадцать ступеней винтовой лестницы он пошатнулся так, что ударился плечом о стену.
— Позвольте помочь.
— Не надо, спасибо. — Юноша сделал ещё шаг и вдруг замер. — Надеюсь, у Вас есть настойка трав от простуды? Самая сильная. Слабые мне не помогают.
Дорос всегда легко распознавал, когда у него жар — горло сдавливало, тело наливалось такой тяжестью, что один шаг казался достижением. Впрочем, и в этом они с Фроной были похожи — болели они всегда вместе, потому что не заразиться от того, с кем проводишь большую часть времени, невозможно. И чтобы вылечить двух отпрысков королевской четы, дворцовый лекарь за раз мог извести месячный запас снадобий и настоек.
Бадахильдис проклял себя в сотый раз и подхватил принца на руки, чему тот громко и грязно возмутился. Дракон стал подозревать, что Дороса специально обучали искусству устрашать врагов ругательствами.
— Заткнись! — рыкнул он, забывая о правилах приличия, когда мальчишка попытался спрыгнуть с рук, при этом упомянув об интимных отношениях Хильда с «гадом летучим, встречу его, хвост в зад засуну!». Дракон даже представлять такое побоялся. А ещё он понял, что никогда не признается Доросу, кто он — при мысли о том, как посмотрит на него Дорос после, становилось не по себе. Юноша слишком сильно ненавидел дракона, который разлучил его с семьей, украл как принцессу, так и не объявившись. А еще у Хильда возник вопрос, почему юноша так часто упоминает личную жизнь жертв своих угроз? Уж не от того, что у кого что болит, тот о том и говорит?
— Мне не хватало Вашего трупа на лестнице. Тут и без Вас достаточно приведений. А такого призрака как Вы вовсе опасно держать рядом с местом, в котором некоторые живут.
Дорос замолчал, хотя наружу рвалась ярость. Он не придворная позерка! Ему было стыдно. Принц, бывало, сам таскал на руках девушек, но не думал, что когда-то окажется на их месте, пусть даже с такими наклонностями. Дорос презирал подобное поведение, он иногда даже злился на Ганса за его мягкотелость. И тут Хильд несет его на руках, унижает уже в третий раз за день! Чувство собственной слабости душило принца.
— Я понимаю, — вдруг заговорил мужчина спокойным голосом, — это недостойно, Вы считаете. Но ответьте честно, смогли бы Вы дойти до своей комнаты сам? Нам ещё пять этажей преодолеть надо. Не будьте глупы, я бы ни за что не поднял мужчину, унижая этим и себя, и его… Обещаю Вас опустить на ноги в коридоре.
Дорос кивнул.
Шел принц Сибхайона медленно, словно его тянули назад веревками, но он шел, а Бадахильдис больше не пытался тащить мальчишку на себе, прекрасно понимая, что тот почувствовал. Сам бы дракон за такое убил.
— Наконец-то! — Дорос рухнул на постель. Булочка, скуля, тут же стала вылизывать ему лицо. Соскучилась.
Вскоре прислужники принесли на подносе баночки с настойками, опасливо глядя на хозяина — тот пребывал в еще более дурном расположении духа, чем по возвращении, и десятком стертых слуг в этот раз могло не обойтись. Хильд смутно припоминая, как лечил человека несколько десятков лет назад, стал отпаивать гостя. Сам он болел только с похмелья или от ран, которые время от времени получал благодаря особо ретивым сородичам. Удивительно, что лекарства вообще были у него в замке, но дракон был предусмотрительным, поэтому, наверное, и до сих пор жив.
Когда глаза юноши сомкнулись, Бадахильдис встал со стула и нежно, почти невесомо, поцеловал его в горячий лоб и улыбнулся, когда Дорос прошептал: «Фрона, отстань…». Выйдя из покоев принца, дракон огляделся в поисках верных созданий, которые разбежались кто куда подальше от гнева создателя. Хильд запоздало вспомнил, что Дорос просил есть еще там, внизу, а сам дракон отдал распоряжение слугам собрать в малой столовой стол. Перед трапезой нужно было спуститься в храм и удостовериться, что с Амулетом все в порядке. Уже на выходе, еще у самых дверей лунной комнаты Бадахильдис замер, удивившись, почему он не подумал об этом раньше: из тех сгустков магии, что он собрал из стертых прислужников, дракон вылепил пылающего жаром огромного кота. Тот призывно мяукнул, потерся о ноги создателя и свернулся клубком у входа в храм. Оставшись довольным проделанной работой, Хильд поспешил на ужин — он потратил слишком много сил, чтобы отправляться спать голодным.
========== 8. ==========
Бадахильдис проснулся рано, ещё даже не было намека на рассвет. Ему хотелось проверить Дороса — не хватало, чтобы принц скончался от простуды. Это будет уже смешно. И даже немного грустно. Вечно бодрствующие прислужники тут же окружили создателя, предлагая горячее полотенце и свежий сок — после вчерашнего они стали покладистее и учтивее, впрочем, не обрадовав этим дракона, назойливость он тоже не любил. Сонно отмахнувшись от слуг и, натянув брюки и просторную рубашку, Бадахильдис отправился в покои гостя.
Около камина завис один из живых огней, послушно охраняя юношу. Дракон махнул рукой, отправляя прислужника за дверь, тот, тихо попискивая, вылетел. Мужчина осторожно опустился на край ложа, всматриваясь в бледное лицо юноши; для этого Хильду не нужен был свет. Испарины не было, как и не чувствовался удушающий запах болезни. Скорее всего, они вовремя остановили запущенный холодом и сыростью процесс — юноша не был горячим, как можно было ожидать, исходя из предположения о ночном жаре, а был даже скорее прохладным. Однако Дорос дышал тяжело и надсадно, морщась во сне, инстинктивно пытаясь загородиться от нависшего и пристально изучающего его лицо мужчины. Ночная рубашка прилипла к телу, и Хильд аккуратно, стараясь не разбудить, коснулся груди своего пленника. Тот сильно вспотел под периной — об этом говорили и прилипшие к вискам вьющиеся пряди волос, на которые дракон не сразу обратил внимание. Вот в чем была причина отсутствия жара — принц успел остыть естественным образом. Стоит еще раз дать сильные настойки, и юноша будет здоров. По крайней мере, Бадахильдис на это надеялся. Но необходимо было проследить, чтобы венценосный лягушонок, тратящий на омовение своего тела галлоны воды каждый день, не сунулся мыться, иначе все труды пойдут насмарку.
Дракон, удостоверившись, что его пленник проспит еще некоторое время, уселся в кресло у камина, взяв со стола книгу, которую принц наверняка стащил из библиотеки, и принялся читать, ожидая пока Дорос сам проснется. Ждать пришлось недолго. Меньше чем через час юноша закашлял и приподнялся, потирая глаза. Не замечая наблюдателя, он потянулся к прикроватной тумбе, взял стакан с водой, понюхал и попил, затем вновь рухнул на подушку.
— С добрым утром, Ваше Высочество. — Бадахильдис сделал вид, что не заметил испуганного вскрика и подошел к постели больного. — Как себя чувствуете?
— Да чтоб тебя! С тобой скоро вообще ничего чувствовать не буду — умру от остановки сердца, идиот. — Дракон пропустил мимо ушей недовольное бурчание жертвы похищения, спокойно повторив свой вопрос. — Могло быть и хуже.
— Вам нужно вытереться, я принесу воду и полотенца, — Бадахильдис поднял руку, останавливая возмущения принца. — Вы хотите мучиться жаром несколько дней? Увы, прислужники стараются не соприкасаться с водой, я думаю, понимаете, почему.
И, не получив согласия, он направился в ванную, надеясь там найти нужное. Прислужники всегда поддерживали в большом котле определенную температуру воды, чтобы хозяин мог принять ванную, поэтому проблем с теплой водой не возникло.
Вернувшись, Хильд замер с округлившимися от изумления глазами. Голый наследник Сибхайона пытался отобрать у своей собаки нижнюю часть гардероба, а та шустро увиливала от болезненного, а потому слабого и не особо резвого Дороса. Дракон сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос, кусая внутреннюю сторону губы, однако в это же время сцена его приятно будоражила — тело юноши было прекрасно. Стройное, подтянутое, не тронутое солнцем. Бадахильдис засмотрелся и не сразу заметил, что принц замер, смотря в ответ — самое сокровенное он скрыл отобранной у собаки одеждой.