— Фрона по-другому не умеет, для неё жизнь — игра. Она видит мир как шахматную доску или кукольный театр. — Однажды успокаивал юный принц, чуть ли не плачущего от досады Ганса. Он в очередной раз потерял бдительность, и принцесса довела до обморока добрую половину дам на балу. Но в ту же секунду понял истинную сущность подопечной, — именно тогда он смирился и принял Фрону и Дороса такими, какие они есть. И больше не вздрагивал от мысли, что не успеет остановить детей, а ждал результата, подстраховывал и иногда оправдывал перед правящей четой.
— Мой прекрасный Ганс!
— Моя прекрасная принцесса…
— Жди меня тут, никуда не уходи, если что будешь кидаться в императора своими туфлями… — Фрона посмотрела на обувь друга. — Великолепно, каблуки с металлическими набойками. Будет больно!
— Уж увольте, я не такой смелый и неприкосновенный. Я с удовольствием тебе дам туфли во временное пользование. К тому же, ты видела этого… это… я не знаю, что это за создание…
— Ты про сторожевого пса императора?
— Про него. Он ужасный. — Ганс действительно боялся личного стража южного правителя. Стоило тому появиться в поле зрения, Ганс с присущей ему легкостью и непосредственностью избегал близкой встреч с мужчиной. От великана разило силой и хладнокровием. Ганс готов был отдать руку на отсечение в споре о том, что Кито бы и глазом не моргнул, прикажи император утопить ему своих бастардов. А то, что у Ристерда должны были быть дети на стороне, у Ганса не вызывало сомнений — слишком видным был южанин, чтобы придерживаться строгого ограничения своей половой жизни.
— Ничего, он медлительный, а ты бегаешь быстро. — Фрона остановилась около двустворчатых дверей палаты военного совета и глубоко вздохнула. — Радость моя, — она улыбнулась другу, — это посвящается тебе. Ох, нет Дороса поспорить…
— Я в Вас, моя прелесть, верю, но Ристерд не похож на легкодоступного. Думаю, спор бы ты проиграла.
— Считай, что я на тебя обиделась. Хорошо, я пошла.
Громкий стук прервал торопливую речь лорда Стехка, первого советника, и заставил мужчин обернуться к двери. Высокий неказистый стражник, стоявший около дверь, повинуясь жесту короля, открыл одну створку.
— Доброго здравия, лорды, отец, император. — Фрона присела в книксене и невозмутимо прошла к своему креслу. — Прощу прощение за опоздание. Продолжайте, лорд, — она безошибочно определила говорящего — только лорд Стехк мог так смело возмущенно смотреть на принцессу, и то лишь потому, что Дорос считал мужчину одним из умнейших военных стратегов королевства.
Фрона улыбнулась императору, той легкомысленной улыбкой, после которой мужчина мог с уверенностью сказать, что дама этой ночью окажется в его постели.
— …ждать бессмысленно. Дракон могучее существо, но история доказывает, что…
— …сотни способных воинов могут одолеть дракона, правда, ценной своей жизни, — Ристерд отвел взгляд от наследницы Сибхайона, с трудом подавив недовольство, и посмотрел на короля. — Нужно подождать. Если дракон решил уничтожить по своим причинам принца — это было сделано уже давно, возможно, еще над замком в день похищения. Если же на похищение были другие причины, то спешка здесь ни к чему.
— Прошло достаточно времени!
— Простите лорд, я видел дракона в бою, и знаю, на что способно это создание.
— Император прав, — Фрона встала с кресла и подошла к отцу, — дракон не птичка.
Филандер удивленно покосился на дочь. Та сейчас была похожа на леди Лиадан, а не на саму себя — столько сладости и услужливости в голосе. Фрона явно что-то задумала, но ее затеи всегда ускользали мимо отцовского надзора.
— Драконы куда более разумные существа, чем принято считать, — чуть заметно кивая принцессе в жесте благодарности за поддержку, продолжил гнуть свое Ристерд. — Возможно, не придется даже обнажать мечи, чтобы получить пленника целым и невредимым. Я повторюсь — возможно. Драконы — существа мелочные до своих богатств. Именно желание пополнить свою сокровищницу могло спровоцировать его похитить принца.
По лицам сидящих у стола военачальников было видно, что речи Ристерда не убеждали. Это раздражало императора, что было видно по глазам, хотя внешне он оставался совершенно спокоен. Придавало спокойствие и то, что принцесса, как и многие женщины до неё, скоро окажется в его власти. Правда, он не думал, что у неё хватит дерзости явиться прийти сюда, но он не придал этой выходке острого значения — избалованность и только. Признаться, ему было тяжело — слишком непредсказуемы западные женщины. В них нет покорности, и, несмотря на телесную открытость, не всегда можно с уверенностью сказать, что у них в голове. Особенно в голове принцессы Сибхайона.
Дальнейший совет прошел без вмешательств Фроны, хотя ей приходилось тяжело от пустой болтовни и глупых попыток оправдать трусость императора. Вчера Фрона дала согласие на просьбу императора, в надежде, что тот снимет вето на посещение принцессой военного совета, который, в конечном итоге, пришлось брать штурмом, и она ожидала услышать тут больше, чем перекидывание раскаленного угля из рук в руки.
***
Фрона стояла перед отцом, уперев взгляд блестящих от злости глаз в заострённые носы своих туфель. Надо же, её — принцессу! — отчитывает отец, как нашкодившую маленькую девчушку. Неслыханная дерзость и противоречащая всему недальновидность короля смущала и сбивала с толку.
— Неподобающе! Именно так. Ты заставляешь краснеть меня перед советом? Пусть мои люди знают, что я позволял своим детям слишком многое. И к чему это привело? Из дочери выросла нахальная, невоспитанная особа, для которой отеческий указ, указ короля ничего не значит! Не стесняешься военачальников, так прикуси свой острый язычок и умерь пыл перед императором! — бас короля гремел под высоким сводом кабинета и наверняка распространялся за его приделами. Принцесса медленно, но верно краснела, охваченная бессильной яростью. Ведь она знала, что была права!
— Отец, я…
— Не перебивать! — король никогда до этого не повышал голос ни на кого из своих детей. Это было неожиданно, страшно, обидно, от чего оставалось горькое послевкусие.
— Отправить бы тебя в колонию, на острова, изучать высокое искусство, но твоя мать этого не переживёт.
Филандер взял перерыв и принялся расхаживать по кабинету, громко выпуская воздух сквозь сжатые губы.
— Ваше Высочество, я самонадеянно верила, что смогу, как вторая наследница трона Сибхайона, занять место подле вас на совете. Так же мне казалось, что моё появление сможет оказать благотворное влияние на сам совет, так как я являюсь отражением вашего первого наследника, принца Дороса, который по известным вам причинам не может сейчас отстаивать свои интересы.
В голосе Фроны появились незнакомые королю нотки, напоминающие собой манеру формального отказа Дороса. Филандеру захотелось смягчиться, но он вовремя себя одернул — разве не излишняя мягкость к дочери довела его до этого всего?
— Прошу, не позорь меня.
— Он что-то задумал…
— Я вижу! — рявкнул король. — Глупая девчонка, давно перестала куколок наряжать? Позволь мне решать.
— Отец! Я… — Фрона глубоко вздохнула, не давая обиде и злости выбраться наружу. — Я виновата. Прости. Но я готова на что угодно… если этот… южанин намерен сделать только хуже, уж не знаю, что ему надо…
— Я всё понимаю. Не теряй веру в меня. — Тон короля стал мягче, однако всё ещё оставалась строгость и решительность. — И я вижу, что ты что-то задумала.
— Ничего страшного, да император сам не прочь поиграть, как я вижу.
— Какие же вы ещё дети. И он хорош. Всё, ступай.
***
Шепот ночи не давал уснуть. Фрона сидела на краю дивана и смотрела в темноту комнаты, стараясь унять дико бьющиеся сердце. Она чувствовала, что с Доросом что-то происходит. Неизвестность мучила. Руки и плечи тянулись к полу, словно на неё опять надели парадную мантию, а ноги подло стянули веревкой. Зачем она встала? К постели теперь не вернуться. Спать на диване? Чтобы поутру Ганс с испуганным вскриком начал звать на помощь, — какой кошмар, принцесса спит в гостиной комнате, на грубом диване! А на чем спит Дорос? И спит ли вообще?