— Круг, надо создать круг, — сбрасывая наваждение, которое его охватило при виде главной драконьей ценности, вернул себя к реальности Ристерд. Он знал о том, что мог когда-то стать драконом. В юношестве долго вынашивал эту мысль, засыпая с мечтами о том, как будет бороздить небеса. Судьба распорядилась иначе. И стоит ли горевать об этом? Подумает на смертном одре, а сейчас надо уберечь крылья собратьев.
— Но если мы создадим круг, то у Хильда будет меньше сил.
— Другие предложения?
— Закрыть дверь.
Ристерд не успел ответить. За пределами пещеры что-то затрещало, и на площадке между входом в замок и входом в маленький храм появились три фигуры, плотно закутанные в мантии. Ристерд, словно этого и ждавший, без лишних слов и движений вынул меч из ножен и шагнул навстречу незваным гостям. Воины, что нападали сейчас снаружи замка, оказались всего лишь отвлекающим маневром, в то время как настоящая опасность исходила от появившейся перед ними троицы. Император мысленно похвалил Арвила — сам бы он тоже сделал нечто подобное.
Дорос понимал, что против магов ни одному императору не выстоять. Нужно было искать помощи. Но где? Внутри замка он знал уже каждый закуток и мог вырваться наружу, где призвал бы Хильда. Но оставить Ристерда одного? Впрочем, сам император справлялся неплохо — явно заговоренные доспехи и меч поблескивали всем спектром, отражая брошенные в него заклятия магов. Долго ли он продержится? Дорос не знал, но был уверен, что оставаться здесь было нельзя. Без магии Хильда хранилище было обычной пещерой с дверью, а вся сила сейчас нужна была дракону самому. И принц решился. Он выхватил амулет из столпа света, плотно оборачивая серебряную цепочку вокруг ладони, зажимая амулет в кулак, и в считанные секунды оказался у Ристерда за спиной.
— Нам нужно оказаться в замке, — перекрикивая лязг отражения одной магии от другой, привлек внимание принц. Ристерд, сосредоточенный на отражении сгустков энергии, только скупо кивнул и сделал шаг вперед по направлению к троице.
— Я постараюсь занять их, твое дело — проскочить за моей спиной.
— Как трус? — Дорос не хотел бросать мужчину здесь на растерзание магов, хотя умом прекрасно осознавал — либо император весь удар возьмет на себя, либо врагам достанутся два венценосных трупа и артефакт на десерт. Всегда была возможность выбора. Просто иногда он бил по самолюбию, которое нужно было спрятать глубже в себя, думая об общем благе.
— Как спаситель драконов, — рыкнул Ристерд и сделал еще один выпад в сторону противников.
Отвлечь их действительно удалось — все трое были сосредоточенны на императоре. По крайней мере, так казалось Доросу, который юркнул в сторону замка с твердой уверенностью остаться незамеченным. Там, за стеной, ждут солдаты Ристерда, они будут гораздо более полезны в битве, чем Дорос, у которого нет ни меча, ни заговоренных доспехов. Так успокаивал себя сбегающий и сгорающий от стыда из-за этого принц, когда в его сторону полетел блестящий пучок извивающихся энергетических нитей. Увернуться не удалось — заклинание сбило его с ног и подтолкнуло к обрыву. Всего два шага, чтобы удержать равновесие на не держащих от боли ногах. Всего два шага и твердыня скалы исчезает. Остается только пропасть, от которой нет спасения…
Дорос не хотел умирать. Не сейчас. Не так, оставляя отца, мать, Фрону. Он хотел жить, любить и быть любимым. Он хотел быть важным для кого-то, хотел помогать своему народу. Он просто хотел еще немного времени. Кто-то проживает длинную и скучную жизнь. Кто-то сгорает в считанные мгновения. Видимо, Доросу досталось второе. И Хильда нет рядом — никто не спасёт. Он мечтал умереть по-другому, почитаемым королём, в окружении любимых, не так. Он успел об этом пожалеть, успел почувствовать горечь сожаления, а потом пришла ослепляющая боль, обрывающая нити жизни.
А маги наверху были самонадеянны и не ожидали такого отпора. Первый из троицы повалился на землю с перерезанным горлом, второй лишился руки — закаленный в пламени дракона меч смял магический щит мага, — но Ристерд всё равно опоздал. Третий достал Дороса. Заклятие ударило в принца, отбрасывая мальчишку к обрыву. На секунду показалось — устоит. Не смог. Императору приходилось видеть смерть в бою, и с каждой такой смертью он научился быть хладнокровным настолько, чтобы выжить самому и не дать погибнуть тем, кого он вел за собой и защищал, — горевать нужно в безопасности. Он ударил последнего мага в спину, как не делают с врагами, которых уважают. И только уверившись в кончине противников, кинулся к обрыву.
***
Над замком развернулась настоящая битва. Летели стрелы и били заклятия, воздух сотрясался ревом дракона и стоном раненных, лязгом орудий и воинственными кличами. Бадахильдис уклонялся от заговоренных стрел лучше, чем когда-либо, не отвлекаясь на то, что происходило в хранилище — там был Ристерд и Дорос, а значит, амулет было кому сохранить. Дракон не любил убивать людей, особенно тех, кто не был черен душой и отравлен ненавистью. Однако, когда речь шла о собственной и чужой жизнях, выбирать не приходилось.
Сначала огромное туловище дракона пронзила мимолетная слабость, затем, сметая первое чувство, пришло ощущение раскаленного металла по коже. Бадахильдис замер всего лишь на мгновенье, прислушиваясь к слышимому только ему зову, несколько смельчаков воспользовались этим замешательством дракона и погибли раньше, чем собратья по мечу. Невинные люди, по приказу глупца умирающие… Артефакт драконов призывал, и Бадахильдис оказался не в силах сопротивляться. Внутри клокотала сила, словно он впитал в себя как минимум жизнь одной драконьей стаи, а так бывало только при рождении нового дракона или смерти вблизи амулета дракона. Он был здесь единственным представителем своего племени, не считая Ристерда. Неужели он все же погиб, защищая единственную настоящую ценность предков? Нужно было лететь как можно скорее, амулет беспокоился и пульсировал, призывая к себе хранителя. Опалив последний раз противников огнем, Бадахильд ринулся в сторону тайной пещеры.
Вблизи храма он увидел три человеческие фигуры, темными пятнами выделяющиеся на снегу, и Ристерда, стоящего около обрыва. Ужасная догадка заставила вновь забыть о том, что надо махать крыльями, однако разум вовремя подсказал, что амулет звал на помощь не просто так, а значит, ему нужна была сила дракона. Мог ли амулет признать смерть Дороса — кого же еще? — родной и требовать с почестью проводить собрата? Нет, Бадахильдис заставил себя верить в лучшее. У него есть на это несколько минут. И он будет надеяться до последнего.
На землю он опустился уже человеком. Дверь в храм была распахнута, внутри, на беглый взгляд, было пусто. Ристерд был мрачен и не выдержал взгляда родственника. Он хотел извиниться, но понимал, это ничем не поможет, и его вины в гибели юноши тоже нет, только вот хотелось убить тех магов ещё раз, а потом и самому стукнуться обо что-нибудь, лишь бы не чувствовать на себе пронзительный взгляд дядюшки. Артефакту ничего не угрожает — хранитель его здесь, — однако мальчишку не вернешь. И император не знал, как после этого он сможет посмотреть в глаза Фроне? Почему-то это на данный момент его тревожило сильнее, чем-то, что скажет Хильд.
— Он не устоял, — Ристерд смотрел в сторону и чего-то ждал, сам не понимая, чего. Ласкового подзатыльника, которым награждал его Хильд во времена перевората в империи, когда племянник забывался? Долгой речи о том, как же это было глупо довериться человеку и позволить ему взять с собой амулет? Ничего этого не последовало, а по телу прокатилось легкой волной незнакомое ранее чувство. Ощущение не было плохим, наоборот, с каждой секундой внутри словно что-то наполнялось и от этого становилось лучше, теплее. Он бы сравнил это с насыщением после долгого голодания.
Хильд без слов прыгнул в пропасть. Император, вечно чувствующий себя ребенком рядом с драконом, решил идти на помощь своим воинам — здесь ему было не место. Да и короля надо проверить — если погибнет и он, то нет ни единой возможности спасти Сибхайон в том виде, в котором он существовал сейчас.