***
Дракон, уже отлетев от замка на приличное расстояние, вспомнил о правилах приличия и мысленно приказал прислужникам позаботиться о еде и одеянии для принца. Вдобавок строго запретил выпускать того из комнаты до его прилета. Старший прислужник отозвался тихим недовольным шелестом, укоряя Бадахильдиса, — а то он, самый разумный из всех огней драконьих, сам не догадался: он уже отправил с поручением младших.
Бадахильдис летел быстро, слово боялся не успеть — а куда? Не знал. Он чувствовал, что артефакт под угрозой. Наверняка Арвил опять пытается заставить работать амулет — сколько опытных магов погибло из-за этих жалких попыток. Или ещё хуже — артефакт попал в лапы другого дракона. Бадахильдис уже усмирил несколько желающих занять его место, но понимал, что пока амулет опять не вернется к хранителю, поток ищущих власти и вечности не иссякнет.
Дворец встретил дракона яркими огнями и галдящим народом — и тут праздник. Бадахильдис мягко опустился на плоскую крышу одного из храмов и не успел обратиться в человека, как к нему уже мчалась дюжина стражников. Спустившись, дракон независимо прошел мимо них, не боясь получить стрелу в бок — Бадахильдиса здесь знали, уважали и боялись не меньше, чем собственного короля.
Арвил уже ждал его, раскрасневшийся от вина и с остекленевшими глазами от курительных трав. Привычное его праздничное состояние. Бадахильдис видел короля таким чаще, чем в трезвом уме, и даже удивлялся когда от того не несло как от трактирщика. С одной стороны, дракон обрадовался такому повороту событий — пьяного легче запутать, а с другой — была опасность, что Арвил сдуру может нагородить дел. Но Бадахильдис, так или иначе, был уверен, что в замок он вернется с Амулетом. Если даже для этого придется разнести весь дворец и пристукнуть самого захватчика артефакта хвостом.
Арвил предложил ему не очень качественного вина — все запасы хорошего кончились давно. Дракон принял инкрустированный изумрудами и горным хрусталем кубок, — и как это люди умудряются опошлить прекрасные камни грубо отлитой тарой для виноградного сока? — но даже не пригубил, а сразу начал разговор, попросив перед этим выйти слащавого советника короля.
— Начнем с того, что похитить принцессу не удалось. — Голос Бадахильдиса в тиши кабинета звучал раскатами баса. Сразу было видно, что он — не человек. Люди в присутствии алчного короля переговаривались вполголоса и елейно заглядывали в глаза Арвилу.
— Не справился?! — с искренним изумлением выпучил глаза заказчик, утирая масляный подбородок не менее масляной тряпочкой. — Ты, да и не справился?..
Дракон пропустил слова короля мимо ушей и невозмутимо продолжил, крутя в руках чашу:
— Но зато я похитил принца. Если честно сказать, принципиально разницы я не заметил…
— Что? — не понял Арвил.
— Кажется, принц… хм, с наклонностями не подобающими человеческому мужчине. Он был в платье — вот я и перепутал. — И, не дав ошарашенному властолюбцу опомниться, припечатал: — Он симпатичный. Может, и он сойдет?
К удивлению дракона, Арвил похабно улыбнулся, но тут же сменил выражение лица, видимо вспомнив, кто перед ним. Однако Бадахильдис уже знал, в какую сторону надо идти, чтобы выкрутиться без применения силы и забрать амулет. В этот момент он мало думал о том, что будет с его добычей — своя рубашка ближе к телу.
— И что мне с ним делать? Вернуть Филандеру за мешок золота? Глупо надеяться, что после возвращения мной принца, этот зазнайка воспылает ко мне таким благодушием, что отдаст дочь в жены.
— Почему бы и нет? На месте Филандера, я бы так и поступил. — Тон дракона по-прежнему был спокоен и уверен.
Арвил задумался вслух:
— Да и к тому же можно переиграть — принца можно не возвращать. Мы сделаем так, чтобы слава о его… наклонностях дошла до соседей. Вот тогда Филандеру ничего не останется, как отдать дочь за меня — ведь я и сына его спас, и не стал обращать внимания на такой позор…
Бадахильдис поморщился, смотря на пьяно хихикающего, жирного, похожего на зажравшеюся свинью «короля», в сторону которого даже глядеть противно и вздохнул, понимая, что помогает ему с осуществлением гадкого плана. Хотя, в то же время, он понимал — план был наивен. Но зная Арвила, можно было ожидать чего угодно — этот может обыграть ситуацию так, что корона на его лбу будет сиять ореолом святого мученика. Бадахильдис поставил бокал на стол рядом с креслом и чуть прикрыл глаза. Да, он чувствовал некоторую вину перед Филандером и его страной, — при этом надеялся, что король Сибхайона не глуп и сможет спасти себя и свое королевство, — однако главным было для него сейчас завладеть артефактом, спасти свой народ. Где-то в глубине души, а может и на подсознательном уровне, дракон верил, что оскорбленный любыми словами о неподобающем поведении любимого отпрыска Филандер может разнести половину соседнего королевства, несмотря на свою тщедушную армию. А вместе с тем и перехватить Амулет Неба, что приведет только к ухудшению ситуации, ведь именно сапфировый дракон выкрал кронпринца, о котором поползут слухи.
— Амулет, — тихо сказал дракон, отрывая Арвила от капания в документах.
— Что? Ах да, амулет… Видишь ли, так как ты выполнил задание не совсем… хм, правильно и доставил мне лишние хлопоты, я думаю, что вправе просить тебя…
Бадахильдис зарычал. Огонь в большом камине вспыхнул, подпалив мягкий ковер и ближайшее кресло. Запахло подпаленной шерстью, от ковра повалил сизый зловонный дым, обвивающий отекшие после продолжительной пьянки ноги короля. Тонкие струйки стремительно поднялись к ноздрям Арвила, который тут же закашлялся, но быстро успокоился.
— Амулет, — уже угрожающе пророкотал Бадахильдис, не то шипя, не то посвистывая. Глаза дракона налились кровью, зрачки вытянулись. — Больше повторять не буду.
Арвил, стараясь не показать страха, радушно улыбнулся.
— Конечно, конечно! Ты прав, достаточно с тебя… Вот как принесешь мне принца, я так сразу и отдам тебе…
Огонь из камина медленно перетек в руки поднимающегося Бадахильдиса.
— Он будет у тебя через сутки, а сейчас… либо ты возвращаешь мне артефакт, либо… — дракон швырнул пламя в стену, спалив картину с полуголыми девицами, — от дворца не оставлю и мокрого места! Также, как и от его обитателей.
Арвил, гневно стиснув зубы, вскочил на ноги и подбежал к светильнику на стене.
— Да, хорошо, но чтобы тот был у меня! Обманешь…
Договорить он попросту не осмелился. Собеседник короля-самодура изменился в лице — уж теперь точно он не был похож на умиротворенного: глаза горят, руки превратились в когтистые сапфировые лапы, волосы неестественно легко развиваются, хотя сквозняка и в помине нет. И огонь — Арвил ощущал его всем телом, но не видел глазом. В этот момент он пожалел о сказанном.
Светильник оказался рычагом — часть противоположной стены вдруг начала выдвигаться. Король бросился туда. Залез в образовавшийся проем почти полностью, только полы пышного одеяния торчали, и спустя пару мгновений вытащил на свет хрустальную коробку, в которой виднелся амулет. Сунул подошедшему дракону и сразу же отошел — от нелюдя несло жаром. Бадахильдис достал артефакт, сжал в руке, прислушиваясь — да, это Он, не обманули. Разжал ладонь — искристо-красный плоский кусок камня, казалось, засветился изнутри. Признал хранителя.
Дракон в последний раз взглянул на «свинью» в короне и, издевательски поклонившись, ушел. Видеть жирного, потного и вонючего Арвила ему больше не хотелось, слишком тот ничтожный человек — такие люди либо от жадности погибают, встревая туда, куда не просят, либо медленно гниют на горе золота. И странно то, что, зачастую, именно подобные и пробираются к власти.
Через несколько часов Бадахильдис уже подлетал к своему замку, ловя на себе прощальные лучи солнца. Закат наступил для дракона неожиданно — настолько ушел в грузные мысли о дальнейших планах на добычу. Одно он решил точно: не отдаст принца Арвилу — правда, в тоже время, понимал, что за этим могут последовать серьезные проблемы. Но пока и домой мальчишку не вернет. Драконам опасно появляться сейчас на территории Сибхайона. И надо предупредить об этом сородичей — тех, кто окончательно не одичал и не потерял честь древнего народа. А те, что давно уже забыли, кем были в прошлом и за что Небеса даровали им крылья, достойны лишь сочувствия. Как же за эти столетия изменился его народ: из справедливых и благородных сынов Матери Природы, они превратились в животных, рыщущих в поисках наживы. Конечно, не все, только слабые сдались, но от осознания того, что как бы ни старались Высшие Силы, древний народ вымирает, становилось тоскливо. И Бадахильдис не мог этого остановить.