- Ставрас?
- М?
- А у тебя, случайно, в роду масочников не было?
- Подозреваешь, что я влияю на твое сознание?
- Просто понять себя самого не могу, и это, знаешь ли, раздражает, - проворчал шут.
- Нет. Не было, - честно признался лекарь. - А если бы были, к кому бы ты меня отнес? К кукловодам, кукольникам или марионеточникам?
- К марионеточникам, конечно, - сразу же ответил шут.
- Почему? - полюбопытствовал Ригулти, которому действительно стало интересно. Не часто на его памяти с ним заводили о пришлых. Ему стало интересно, что о них было известно Шельму. Конечно, не мешало бы заодно вытрясти из парня, откуда он вообще прознал про них, но Ставрас успокоил себя тем, что всему своей время.
- Потому что кукловоды полностью подавляют волю и ведут за собой уже не совсем людей, а нечто напоминающее их лишь внешне, с душами, связанными с душой кукловода так плотно, что если умрет маг-масочник, умрут и все, кто подвластнен его воле. Я себя такой живой, безвольной куклой не ощущаю. Кукольники накладывают психо-маски, заменяя ими врожденные психологические портреты, а я прекрасно помню себя в детстве и все такое...
- Если изначальную личность полностью заменить на маску, - перебил его Ставрас, явно не хуже Шельма разбирающийся в вопросе, - то и воспоминания тоже замещаются, причем полностью.
- Все равно, мне кажется, ты бы так со мной поступать не стал, да и зачем? Тебе же самому было бы неинтересно с такой вот ожившей куклой, ведь ты мог бы полностью спрогнозировать мои действия, а ты всегда так удивляешься моим каверзам, словно дите малое.
- Ну, спасибо. Если это был комплемент, как же ты выражаешься, когда намеренно обидеть хочешь?
- А зачем мне тебе комплементы отвешивать? Это традиционно прерогатива барышень, вот для них-то я обычно и стараюсь, - весело объявил Шельм, снова натягивая на себя маску бесшабашного шута.
- А для меня, значит, и так сойдет? - полюбопытствовал Ставрас беззлобно, и вернул разговор в прежнее русло. - Так почему же все-таки марионеточнник?
- Потому что только они способны контролировать сознание, не подавляя его или заменяя на заранее подготовленный слепок, а просто, прикрепив ниточки к узловым точкам личности, и дергая за них.
- Логично, - одобрительно произнес Ставрас, слегка сжимая пятками бока Шелеста, и тот поскакал чуть более резвой рысью. - Только скажи мне, шут мой нежный...
- С чего это нежный?
- Проверено опытным путем на ощупь, - весело возвестил лекарь, отметив, как юное дарование шутки и остроты, смущенно засопело, у него за спиной, и продолжил прерванную Шельмом фразу: - Так откуда ты все это знаешь?
- Книжки умные в детстве читал!
- Да, неужели? Это в чьей же библиотеке ты промышлял, а? В королевской таких нет.
- А ты откуда знаешь? - быстро нашелся шут. - Не ты ли, милый, был её основателем? Ну, или в родстве с ним состоял?
- Намекаешь, что я могу оказаться каким-нибудь дальним потомком Радужного Дракона?
- А почему нет?
- Потому что любой дракон тебе скажет, что Драконий Лекарь не является драконом.
- И какой же дракон со мной заговорит, а?
- Например, бронзовый.
- В человеческой форме их не отличишь.
- А ты в драконьей спроси.
- Постой, они что же...
- Вполне способны говорить на человеческом языке, неважно в каком виде ты их застанешь.
- Но зачем ты мне все это о драконах рассказываешь, столько тайн выдаешь?
- За тем же, за чем и ты, - пробормотал Ставрас, а потом тихо произнес, зная, что шут услышит: - Доверие должно быть обоюдным, мальчик, - и пришпорил Шелеста, который уже начал возмущенно пофыркивать.
Надоело чудо-коню плестись еле-еле, давно уже хотелось ноги размять по-настоящему, а не подстраиваться под конька Веровека. Что Ставрас и позволил ему сделать, пуская галопом, отчего шут был вынужден крепче обхватить лекаря руками. Ставрасу пришлось поднапрячья, чтобы не изменится в лице. Он не просто так по-началу пытался усаживать Шельма перед собой, а не сзади. Но признаваться в том, что есть вещи, которые ему, говоря откровенно, претят даже в исполнении близкого человека, коим шут, разумеется, не являлся, лекарь не хотел. Опасался, что в тех же загадочных книгах, в которых Шельм нарыл про масочников, могли оказаться сведения о том, почему некоторым людям может отчаянно не нравится, вплоть до оторванных конечностей, когда кто-то прикасается к их незащищенному брюху... то есть, животу.
Ставрас так сосредоточился на том, чтобы удержать лицо и не сорваться, что просто не смотрел за дорогой. И что бы они делали без Шелеста, если бы тот не затормозил за два лошадиных скачка до засады, устроенной под деревьями небольшого леска?
- Молодец, - потрепав коня по высокой холке, Ставрас с любопытством осмотрел представшую перед глазами мизансцену.
Шут же быстро извлек меч из походного кулона, и так и замер с ним в руках за спиной у Ригулти, не спеша спускаться на землю.
- И что же вы, барышни, так и собираетесь прятаться, а не гостей дорогих принимать? - весело вопросил Ставрас, глядя куда-то в сторону кустов, стоящих чуть в отдалении на небольшой ровной площадке, почти незаметной на хорошо утоптанной дороге. Но, присмотревшись, и шут, и лекарь не чуждые магии, разглядели небольшую и довольно безобидную магическую ловушку, которая выбивала седоков из седел, стоило коням вступить в активирующий контур. Кусты, понятное дело, лекарю не ответили. Ставрас ухмыльнулся чуть шире: - Кстати, и спутника нашего не мешало бы вернуть.
- Ты кто такой, чтобы на цыганских землях распоряжаться? - из-за кустов выскочила девушка чуть младше Веровека с Шелльмом, черноволосая, пышногрудая, смуглокожая. Сразу видно, что цыганка, но не в традиционной длинной юбке до пят, а в высоких темно-коричневых ботфортах из мягкой замши, белоснежной, свободной рубашке, подпоясанной широким кожаным поясом, и в темно-синих брючках, лишь узенькой полоской выглядывающих из-под длинных пол рубашки, одетой навыпуск. В руках она сжимала короткий, обоюдоострый и явно специально сбалансированный под женскую руку клинок.
- И кто это у нас такой шумный? - ухмыляясь от уха до уха, Шельм спрыгнул на землю и шагнул к ней прямо в активирующий заклинание контур.
В темно-карих глазах цыганской девчонки мелькнуло победное ликование, но быстро угасло, потому что шут, как ни в чем не бывало, приближался, а заклинание все не срабатывало и не срабатывало.
Цыганочка попятилась, шут продолжал надвигаться на нее, нарочито небрежно помахивая мечом. И меньше всего ожидал, что между ним и девчонкой встанет слегка помятый и даже, похоже, побитый, Веровек, выскочивший все из тех же, приметных кустов.
- Не трогай её, - вскричал он, тяжело дыша и отдуваясь.
Шельм закатил глаза и, примирительно убрав меч в ножны, шагнул к нему.
- Это кто ж тебя так, братец? - проведя пальцами над ссадиной по скуле королевича, мягко поинтересовался шут, поддавшись чувству вины. Если бы он не подшучивал над парнем, тот бы в эту ловушку вряд ли бы угодил.
- Упал, - буркнул Веровек, отведя глаза и отстраняя его руку от своего лица.
- Я не нуждаюсь в твоей защите, толстый! - вскричала девчонка, выскакивая из-за спины опешившего Веровека и набрасываясь на шута с какими-то странными намерениями, то ли по лицу ударить, то ли глаза выцарапать.
- А ну замерли все! - неожиданно вскричал лекарь, и все трое действительно замерли там, где стояли.
Веровек и так был к нему лицом, а вот шуту и цыганке пришлось медленно повернуть головы в его сторону. Драконий лекарь спешился и, подойдя к кустам, вытащил оттуда за шкирку девчонку лет десяти, в простеньком светло-льняном платьице до колен и рыженькими волосиками, затянутыми в высокие хвостики, придающие малышке донельзя очаровательный вид.