- Прихлебателях? - заинтересовался шут, доедающий свой ужин.
- А ты думаешь кто они?
- Высшие существа.
- Вот именно что существа, а высшие или нет, это еще как посмотреть. Лжецы, прихлебатели, энергетические паразиты.
- Звучит просто мерзко.
- Вот-вот. По сути своей, все они лишь существа, проникшие в наш мир из других миров более развитых либо магически, либо технически, и поэтому способные на нечто большее, чем люди и нелюди, обитающие в нашем мире. Вот и все.
- А как они к нам попадают? - спросила Роксолана.
- По-разному.
- А драконы и запечатления? - напомнил об основной теме разговора Веровек.
- Так вот, только наш мир решает, кого на кого запечатлеть. Но, как известно, мир и природа непостоянны. Смена времен года, погода, лунные циклы и прочее, прочее, прочее. Поэтому-то если дракон родился, к примеру, осенью, то его может запечатлеть на одного человека, зимой на другого, в дождь, град, яркое солнце на третьего, десятого, пятидесятого.
- Но разве не судьбой обеспечивается появление того или иного человека в нужном месте в нужное время? - тихо поинтересовался шут, похоже, уже медленно, но верно, начиная клевать носом.
- Если безотносительно к драконам, то да, судьбой.
- А если относительно?
- Драконы вне судьбы. На них не распространяются её законы. И даже самый талантливый провидец или оракул, и ни один из так называемых богов, не сможет предсказать судьбу дракона и человека, запечатленного на него. Поэтому-то с Драконьим Королевством и не воюют уже много-много лет. Боятся ошибиться. Даже маги Верлиньи, королевства, граничащего с нами с юга, - для Дирлин не разбирающейся в человеческой карте мира, пояснил Ставрас, - которые сообща могли бы скрутить не один десяток драконов, если бы были уверены, что смогут просчитать каждый наш шаг. Но они прекрасно знают, что не смогут. Уже научены горьким опытом. Теперь убедил я вас или как?
- Знаешь, - отозвался за всех шут, - у меня до сих пор в голове не укладывается, - и сладко зевнул.
- Уложить? - хитро улыбнулся Ставрас и выразительно приподнял брови.
- Нет уж, спасибо, я как-нибудь сам, - проворчал Шельм, жалея, что сам же приучил Ставраса обращать серьезные разговоры в шутку посредствам напоминания о их нестандартных "отношениях".
- Ну, как знаешь.
- Ставрас?
- Да?
- А Радужный Дракон? - взволнованно спросил Веровек.
- А что с ним? - повернулся к нему лекарь.
- Он может выбирать сам или тоже зависит от места и времени?
- А почем я знаю?
- Но ты же лекарь и знаешь о драконах куда больше любого человека и, кажется, даже дракона, - покосившись на притихшую Дирлин, убежденно произнес он.
- Даже если знаю, не скажу.
- Но...
- И никаких но, укладывайтесь, давайте. И тебя, Шельм, это тоже касается.
- А я что, я ничего, - душераздирающе зевая, отозвался тот. Тряхнул головой и вынул из кулона одеяло.
Роксолана одобрительно присвистнула и пересела к Дирлин. Веровек улегся рядом с ними под своим отдельным одеялом, а Шельм со Ставрасом с другой стороны костра. Лекарь уже привычным жестом подгреб сонного шута к себе и правдоподобно сделал вид, что заснул.
Ему хотелось бы бросить все, подняться и отправиться на встречу с ветром, так не вовремя запустившем в волосы свою воздушную пятерню, но он не мог оставить этих детей. Хотя, наверное, в другое время, все же решился бы не надолго переложить ответственность на Шелеста. Но тот, мерно сопящий под боком все еще не до конца оправился, да и не спал еще, поэтому он остался лежать. Надеясь, что того быстро убоюкает его дыхание и можно будет занятся делом.
- Ставрас? - не громче дыхания вдруг шут.
- Знаешь, на этот раз сплю я.
- А кто тебе вообще нравится?
- Хм?
- Ну, я имею в виду, тебе люди вообще нравились когда-нибудь?
- Нравились, но в том смысле, о котором ты говоришь, лишь однажды.
- Давно?
- Очень.
- Ясно.
- И чего это ты заинтересовался?
- Просто подумал, что такой, как ты, сейчас уже вряд ли сможет заинтересоваться человеком.
- Почему?
- Опыт, прожитые годы...
- Угу, ты еще скажи ранняя импотенция.
- Ну, знаешь, в это я уж точно никогда не поверю.
- О, неужели, так веришь в мою мужскую силу?
- Глядя на тебя, трудно не поверить, - проворчал шут. Ему не нравилось, что лекарь наловчился обращать его же собственное орижие против него самого. - Так кто тебе больше нравится, девушки или парни?
- Я же сказал, что мне когда-то нравился лишь один человек.
- А драконы?
- Девушки.
- А тот человек?
- Был мужчиной. Но это был единичный случай в моей практике.
- Ясно. А когда мы пойдем в город?
- Так весь этот разговор был лишь прелюдией? - Хмыкнул лекарь, не уставая поражаться находчивости шельмеца. Ведь как ловко подловил, расслабил, вынудив погрузиться в воспоминания о былом, отвлек и раз - прямое поподание прямо в сердце. Талантлив, вот как есть талантлив. Его бы сразу в правильные руки, но тут уж, как говорится, сам профукал и выросло, что выросло.
- Под утро. Не волнуйся, мы начнем путешествие по цыганским снам с уже знакомой тебе Вересковой Пустоши.
- Я и не волнуюсь. Просто хочу убедиться, что бы не забудешь меня с собой взять.
Ставрас мог бы успокоить парня тем, что теперь точно без него в цыганский город ни ногой, ни крылом, но решил не давать тому повода расслабляться.
- Спи, - коротко сказал он и никак не прореагировал на недовольный вздох спутника.
9.
И снова вереск повсюду. Все тот же шорох, так похожий на далекий шепот.
Все те же холмы. Но не сумеречное утро. Закат. Кровавый как жуткое предзнаменование будущей неудачи. Для кого? Для них или для врагов?
Шельму хотелось верить, что в этот раз удача не обойдет их стороной.
- Ставрас, - позвал он.
- Да, - отозвался тот со спины.
Шут не обернулся:
- Скажи, а над тобой... она властна над тобой?
- Судьба?
Шельм кивнул.
- Нет.
- Ясно. Но надо мной-то властна.
- Не беспокойся, - его плечи сжали со спины теплые даже через ткань рубашки руки. - Насчет тебя я побеседую с ней отдельно.
- Как мы проникнем в город?
- Сквозь сон.
- Так в путь?
- Да. Поспешим. С рассветом моя магия в мире снов ослабеет, а нам с тобой еще обратно возвращаться.
Ром Берлуч спал сном честного человека. То есть, сладко и без сновидений. Ровно до того момента как его сознание, пребывающее в мире снов на самой поверхности, попалось под руку одному небезызвестному лекарю. Во сне доверенному лицу баро явились двое. Прекрасный юноша и зрелый муж.
- Кто вы?
- Смерть твоя! - возвестил голубоволосый юнец, сделав страшные глаза, за что и получил увесистый подзатыльник от старшего товарища.
- Извините, мы проездом, - бросил тот в ответ на ошалелый взгляд цыгана. Беспардонно подцепил спутника за шкирку и шагнул вместе с ним в разверзшуюся у них под ногами дыру. И уже из гулкой глубины добавил: - А вы спите, уважаемый. Спите.
Ром пожал плечами и последовал дельному совету. Поутру о странных посетителях он и не вспомнил. Действительно, часто ли вы помните тех, кого увидели во сне лишь проездом?
Они оказались в небольшой, уютной спальне, на кровати мирно посапывал хозяин корзиночного дома, как порой называли жилые постройки Дабен-Дабена.
"Цыганский город как корзинка, легко сплести, легко расплести вновь...", как сказал один талантливый стратег прошлого, объясняя свое поражение. Цыгане всегда считались кочевым народом, и не зря. Их вольный город был так же подвижен, как весь народ, нигде не задерживаясь подолгу, так и кочуя по карте. Когда-то его пытались завоевать, но цыгане легко снимались с насиженных мест и, что немаловажно, везде имели свои уши. Пока тяжеловооруженная армия неприятеля ползла к городу, они переносили его, причем так быстро, что к приходу вражеских войск на том месте, где крестиком был отмечен процветающий торговый город, не оставалось ничего. Кроме брошенных временных построек, например, таких как конюшни, и опустевших пастбищ, вытоптанных табунами великолепных цыганских коней. Конечно, можно было бы попытаться преследовать обозы, но они легко разделялись, теряясь на обширной территории необжитых земель. А через какое-то время, за много лиг от прежнего места, вырастал новый Цыганский Город с тем же названием, "Дабен-Дабен".