Лекарь снисходительно улыбался, а потом сграбастал его за шкирку и выдохнул в губы:
— Если намекаешь, что я назвал тебя прекрасным, то… — сделал паузу лекарь, притянул мальчишку к себе еще ближе, успев заметить, как в бирюзе его растерянных глаз, мелькнуло нечто похожее на испуг, и отомстил, крикнув прямо в ухо, как тот орал в аптеке: — Да!
Шут дернулся, и лекарь отпустил, самодовольно за ним наблюдая. Шельм коротко вздохнул.
— Ты совсем не нежный, радость моя, — обвиняющее поджал губы шут.
— Ну что ты, дорогой, я буду очень нежен холодными ночами, которые мы проведем под одним одеялом, — промурлыкал лекарь.
В глазах шута мелькнул гнев. Ставрас его таким еще не видел. Признаться, засмотрелся. Мальчишка был красив, даже в шутовском колпаке и нарочито пестром камзоле, этого точно было не отнять.
— Вы что, собираетесь и дальше при мне все эти мерзости обсуждать?! — возопил король, и лекарь отвлекся от затягивающих в свои омуты глаз шута, в которых теперь стоял не только вызов, но и некоторая, просто восхитительная, по мнению Ставраса, непримиримость. Кажется, ему все же удалось его раздраконить. По-другому не скажешь. Путешествие намечается, однозначно, захватывающее, хоть и безрезультатное. Не говоря об этом шуту, Ставрас тоже не собирался отдавать радужное чудо этому жиртресту Воровеку. (можно заменить на "жирдяя")
— Ну, что вы, Ваше Величество, мы уже уходим.
— Куда?
— Ко мне в лавку, конечно, — заявил Ставрас, и вовремя успел схватить за руку уже вознамерившегося слинять шута. — Нам же нужно собираться.
— И его что ли, с собой заберешь?
— Заберу.
— Ну, как знаешь, — махнул рукой король, утомленный всем этим разговором. Ему уже давно хотелось избавиться от этих двоих, чтобы спокойно предаться праздному безделью. — А, да, — бросил он уже в спину лекарю, тащившему за собой слабо упирающегося шута. — За Веровеком вы хоть, когда заедите?
— Я заеду? — протянул лекарь, посмотрев на него через плечо. — Этот он пусть, как соберется, к лавке моей подъезжает.
— Но…
— И никаких "но". Кстати, свои самоцветы я жду тоже сегодня.
— Но…
— Хотите поторговаться?
— Нет уж, наторговался! Идите уже!
— Идем, идем…
Они вышли, и вот тогда шут попытался вырвать руку по-настоящему. Лекарь не пустил, резко, каким-то неуловимым движением повернулся к нему и, вжав спиной в стену, уперся ладонями по обе стороны его лица.
— Зачем ты понадобился мелкому Борову?
— Отойди, — холодно бросил шут, вздернув подбородок.
— Ответь.
— Какая тебе разница?
— Я хочу заранее знать, чего ожидать от двух обуз, которых мне навязали.
— Я не навязывался!
— Ну, хорошо, положим от одной обузы и одной редкостной стервочки, — протянул Ставрас примирительно, искривив губы в намеке на улыбку.
Бирюзовые глаза шута сверкнули яростью.
— Зачем тебе ехать со мной на одной лошади, лекарь? Ты же сам кричал на каждом углу, что я извращенец, а ты теперь кто же?
— То же, — чуть шире усмехнулся тот. — Должен же я оценить товар лицом. Точнее, — склонившись еще ниже, прошептал ему на ухо Ригулти: — Руками.
Шут замер, просто заиндевел. Довольный собой лекарь прекрасно это почувствовал, но не отстранился.
— Где твоя комната? — поинтересовался он.
— Двумя этажами ниже, — больше пока не рискуя паясничать, и все еще переваривая услышанное, отозвался Шельм.
— Хорошо. Идем, — бросил лекарь уже на ходу, протягивая ему руку.
Шут не принял. Фыркнул, гордо вскинул голову и пошел рядом с ним, демонстративно убрав руки в карманы. Лекарь не стал настаивать. Зачем? Но, спустившись на этаж ниже, они столкнулись с пышущим самодовольством наследником. Толстенький, низкорослый, напоминающий воздушные шарики, которые продавали, порой, на ярмарках. Завидев их, он тут же осклабился.
— Идете, голубки, — протянул он ехидно, скользя каким-то явно нездоровым сальным взглядом по Шельму. — Так значит, папенька, все же тебя убедил, — выпятив грудь, а точнее брюхо, которое у него было даже больше, чем у родителя, протянул он.
Лекарь сдвинул брови. Глупый королевич намека не понял. Шельм, тоже недолюбливающий Воровека, схватил лекаря за рукав и потянул в сторону к лестнице на нижний этаж, осознав, что такими темпами страна может лишиться наследника. Мальчишка явно не знал, когда нужно остановиться и вообще, как следует вести себя с человеком, от которого в самое ближайшее время будет зависеть твоя жизнь и здоровье.
— Убедил, королевич, — попытался сгладить эффект от его слов шут. — Вот видишь, бежим собираться, и тебе того же советуем.
— Посоветуй мне еще, — осклабился тот, и когда Шельм, целенаправленно буксируя за собой все еще не проронившего ни слова, но хмурого как туча, лекаря, проходил мимо него, потной ладошкой шлепнул его по попке и тут же взвыл.
— Ай!
Захрустели кости. Не перелом, конечно, но болезненно.
— Пусти! Пусти, урод драконий, я папе пожалуюсь! Он тебя повесит, лекарь!
— Ставрас, хватит, — попытался урезонить Ригулти Шельм.
Тот молчал, продолжая сдавливая запястье принца, посмевшего распускать руки. А потом шагнул к нему и очень ровным голосом произнес:
— Слышал слухи, что Шельм — мой любовник?
— Слышал! Пусти, гад!
— И что же тебя натолкнуло на мысль, что я позволю всяким там толстопузам лапать то, что принадлежит мне?
— Как ты меня назвал?! — но лекарь сдавил чуть сильнее. Королевич осекся, но потом все же осмелился вякнуть: — Он не твоя собственность, он на королевской службе, а значит…
— Ни черта это не значит, — все так же ровно, обронил Ставрас. — А теперь будь послушным мальчиком, Боровок…
— Я Веровек!
— Так вот, Боровок, повторяй за мной. Шельм… Ну?
— Шельм…
— Ландышфуки.
— Ландышфуки…
— Принадлежит Ставрасу Ригулти.
— Да, что за бред?!
— Ну?
— Ай! Принадлежит Ставрасу Ригулти!
— И я больше никогда не позволю себе быть с ним столь фамильярным.
— Я не… ай!.. не позволю себе быть с ним фамильярным!
— Молодец, — отпуская его, наконец, удовлетворенно произнес Ставрас.
— Да я… я тебя…
— Будешь слушаться, как бобик псаря, ясно?
— Да, как ты…
— Иначе, завезу в дебри, подвешу вверх тормашками на ближайшей осине, и зверям диким скормлю.
— Мой отец убьет тебя за это!
— Ой, ли? С теми деньгами, что он мне за твой выпас выплатит, мне вовсе нет необходимости возвращаться сюда.
— Но здесь твоя аптека!
— И что? Захочу, новую отрою, еще лучше нынешней. А всем этим байкам, что, дескать, я к этой магией страшной и древней привязан, я бы на твоем месте, Боровок, не верил, — подмигнул ему Ригулти. Взял за руку молчавшего шута и увел его за собой, оставив королевича в тихом, бессильном бешенстве.
— Но ничего! — завопил он им в спины. — Вот добуду Радужного Дракона, попляшите у меня, голубки!
— Ну да, конечно, — процедил Ставрас, скрываясь вместе с Шельмом за поворотом.
Шут вопросительно покосился на него. Но лекарь и не подумал признаваться, что уж кому-кому, а этому чванливому поросенку с человеческим лицом, Радужный Дракон точно не достанется.
3.
— Послушай, — резко повернулся к Ставрасу шут, когда они все же добрались до его комнаты.
Но тот не дал ему договорить.
— Ты вообще, переодеваться будешь или так, и поедешь в колпаке и разноцветных панталонах? — осведомился лекарь ехидно и был приятно удивлен, когда заметил на щеках голубоволосого мальчишки легкий, едва заметный румянец. Над чем уже собирался, как следует поехидничать, но на этот раз его перебил сам шут.
— А ты что же, так и будешь здесь стоять, пока я переодеваюсь? — осведомился он, вскинув голову.
Ставрас расплылся в улыбке, явно не сулящей ничего хорошего.
— Конечно, ты же не кисейная барышня, чтобы стесняться мужчины, ага. Да, и должен же я оценить товар лицом.