– Верно, – кивнул хозяин. – Но заверить ее должным образом опять же можно только в магистрате.
– Мы с товарищем завтра утром улетаем, – сообщил сэр Гуго.
– Ну, тогда и вовсе не о чем говорить, – заявил колон Виктор. – Сегодня мы уже при всем желании в магистрат не попадем.
Он отодвинул стул, очевидно, намереваясь подняться из-за стола, и надо же такому случиться, что именно в этот момент за его спиной с кувшином в руке проходила юная рабыня. Высокая деревянная спинка ударила ее в плечо, подбив руку, девочка ойкнула и выронила свою ношу.
Кувшин упал на дощатый пол с глухим стуком, в первый момент Эдуарду даже показалось по звуку, что тот не разбился, и только брызги эля, прилетевшие на мысы его дорожных сапог, свидетельствовали об обратном.
– Ах ты, мерзавка! – не вставая с места, супруга хозяина отвесила рабыне затрещину, от которой та кулем упала на пол рядом с осколками кувшина.
– Что вы делаете? – воскликнул Эдуард.
– Этот эль обошелся нам в два юаня! – сердито заявила женщина.
– И это не считая стоимости кувшина! – рявкнул колон Виктор, со злостью пиная ногой не успевшую убраться с его пути девочку.
– Прекратите! – потребовал побелевший сэр Гуго, вскакивая на ноги. Больше он не улыбался.
– Вот только не надо мне в моем доме указывать! – обернулся к нему хозяин.
– Прекратите! – повторил рыцарь, но хозяина это, похоже, лишь раззадорило. Он замахнулся для нового удара, однако рабыня уже кое-как отползла в сторону, и тот пришелся мимо. Колон Виктор шагнул к ней, но на пути у него встал стремглав обогнувший стол Эдуард.
– С дороги! – рявкнул хозяин.
Эдуард, понятно, не сдвинулся с места.
– Прекратите, колон Виктор! – в третий раз произнес сзади сэр Гуго.
– Вон из моего дома! – прорычал хозяин, одной рукой отшвыривая Эдуарда, словно набитое соломой чучело.
– Воля ваша, – бросил рыцарь, запуская десницу под плащ. Через мгновение в его ладони появился разрядник – оружие, строго-настрого запрещенное к ношению в Провинциях всем, кроме драконьей крови.
Рухнувший на пол колон Виктор, похоже, даже не понял, откуда пришла напасть. А вот жена его все поняла и даже успела сорвать со стены висящий там зазубренный серп и замахнуться им – почему-то на Эдуарда. Второй выстрел сэра Гуго сразил ее, не дав нанести удар.
Спрятав разрядник под одежду, рыцарь шагнул к вжавшейся в стену перепуганной девочке и внезапно опустился перед ней на одно колено. Эдуард, ошеломленный всем происшедшим, вероятно, немногим менее, нежели юная рабыня, поспешил сделать то же самое.
– Сэр Гуго и сэр Эдуард к услугам Вашего Высочества! – прозвучало под сводами горницы.
2
Эдуард
– Вас что-то гнетет, сэр Эдуард? – задал вопрос сэр Гуго, швыряя на пустое блюдо обглоданную кость. – Поделитесь, не держите в себе.
С момента обретения принцессы старшего рыцаря словно подменили – никаких больше «всадников», исключительно «сэр». Не на людях, разумеется, наедине, но не сам ли он всего несколькими часами ранее настаивал на сугубой осторожности?
Справедливости ради, за толстыми стенами гостевой комнаты, занимаемой ими на постоялом дворе, сиречь мансионе, вплотную примыкающем к задней стене ангара почтовой станции, разговор вряд ли мог услышать кто-то посторонний. Завтрак они распорядились подать сюда, на второй этаж, и теперь, сидя возле выходящего на тракт подслеповатого окна, с наслаждением его поглощали. Принцесса, свернувшись клубочком и мило посапывая, спала на широкой кровати у стены, прямо поверх покрывала. После вечернего посещения местной бани ее неопределенного цвета спутанные клочковатые волосы превратились в роскошные каштановые кудри, разметавшиеся сейчас по серой наволочке подушки, а тело обрело некое подобие белизны, правда, обнажив при этом многочисленные синяки и царапины – как полузажившие, так и совсем еще свежие. Особенно выделялся бордовый рубец на шее – память, оставленная рабским ошейником.
С баней, кстати, не все сразу сложилось гладко. По местным правилам, рабы туда не допускались, однако углядев в ладони Эдуарда блеск золотой монеты, управляющий мансиона согласился закрыть на нарушение глаза.
– Благодарите космос, что я на четверть питт, сударь, – самодовольно проговорил он, отпирая здоровенным ключом со связки на поясе массивный амбарный замок на дверях мыльни. – Наши местные асаты нипочем не пошли бы вам навстречу. Они все замечательные люди, но, между нами говоря, слишком уж заскорузлые. Шагу против обычая не сделают, пусть и обычаю тому без году неделя… Но я-то понимаю: не станет благородный всадник просить без причины.