— Кроме того, кем я была.
— Только если бы ты была пастушкой.
— И сестрой, — усмехнулась я.
— И сестрой, — терпеливо признал он. — Но разве ты не была также доброй и прилежной? Сильной? Любящей пить чай определенным образом? Эти вещи не изменились.
Я заставила себя дышать. Подумать о том, что он говорил, так как он явно пытался помочь. Пауза заставила меня понять, что мне становится холодно. Ветер не утихал на протяжении всего нашего разговора, и хотя несколько месяцев назад мои ботинки были защищены от непогоды, сырость земли просачивалась сквозь них. Поколебавшись, я забралась на забор рядом с Деем и села лицом в противоположную сторону.
Он был прав и ошибался. Мне было приятно сознавать, что я прилежная. Я не знала другого способа. Но доброта? Разве дружелюбие — не самосохранение? Целеустремленно расположить к себе тех, от кого зависит твоя жизнь? Было ли это добротой? Я не знала. Что касается силы? События последних нескольких месяцев доказали, что в прошлом я была далеко не сильна. Я был глупа и завернута в одеяло защиты. Когда его оторвали, я была вынуждена приспосабливаться. Теперь я была сильна, но для меня это было в новинку.
— Теперь я люблю чай без молока, — сказала я.
Он наклонил голову.
— Когда я был моложе, я ел жареных кузнечиков. Я бы их продолжал есть, но они мне недоступны. Летом я люблю плавать, но зимой воздерживаюсь.
Я обхватила себя руками.
— Понимаю, о чем ты говоришь, но это не одно и то же. Я чувствую, что человек, которым я была, ушел, Дей, и мне нравился этот человек. Я не знаю эту новую себя.
— Перемены — это часть прихода в большой мир. Тебе может понравиться этот новый человек.
— Но перестану ли я когда-нибудь чувствовать себя потерянной? Бенжамин был прав да? После того, что сделал мой брат… заслуживаю ли я этого?
Он покачал головой.
— У меня не больше прав говорить тебе об этом, чем у него.
— Но если бы были весы, взвешивающие меня…
— Только боги обладают такими масштабами. Они были бы даже точнее, чем те, что находятся в королевской сокровищнице. Ни один человек не может утверждать, что знает истинное значение другого.
— Нет. Иногда ты точно знаешь, чего заслуживает человек, — твердо сказала я, думая о мастер Ноланде.
— Иногда, — он кивнул. — Но чем старше ты становишься, тем меньше становится времени. Слишком много серых зон. В жизни слишком много времени, чтобы складывать мелочи. Когда ты была моложе, ты могла бы поверить, что очищение огнем — это всегда путь. Но сейчас ты можешь чувствовать иначе. Что это слишком поспешный метод.
— Нет, — сказала я, еще сильнее, чем раньше. — Майкл заслужил, чтобы его сожгли. Я благодарна за то, что сама избежала костра, но я знаю, что сохранение моей жизни будет означать несчастье для Бет и для моей семьи. Я сожалею об этом.
— Тайрин, независимо от того, во что верят люди, пришедшие за тобой, даже твои родители знают, что тебя нельзя обвинить в преступлении, совершенном твоим братом. Я хочу, чтобы ты тоже это увидела.
Я издала звук разочарования. Если бы они в это не верили, зачем им еще меня отсылать?
— Я была достаточно связана с братом, чтобы его ритуал сработал. Это должно означать, что я достаточно связана с его удачей, чтобы быть отравлена тем, что он сделал, — я погладила косу на виске, наполовину разговаривая сама с собой. — Если я стану достаточно сильной и остановлю достаточно зла, я смогу это исправить. Возможно, когда-нибудь я даже смогу вернуться домой, и город узнает о моих деяниях, и они поймут, что я уравновесила свою удачу.
Надежда была так мала и так мучительна, что я даже не сказала об этом Элле. Я искоса взглянула на Дея из-под ресниц, пытаясь прочесть выражение его лица. Мне сразу же захотелось вырвать эти слова из воздуха. Он посмотрел на меня с чем-то, что я не смогла распознать, кроме жалости, его брови мягко сдвинулись, а рот слегка сжался. Рука, гладившая Мэграй, замерла. Казалось, он обдумывал ответ.
В порыве я развернулась на перилах и оттолкнулась, направляясь прямиком к манекену. Я не хотела, чтобы он говорил мне, что вернуться домой невозможно. Сорвав варежки, я дотронулась голыми пальцами до уголков затуманенных глаз, с отвращением обнаружив, что они мокрые… теперь уж время плакать! Я протерла их и начала бить куклу. Бах!
— Путь компании никогда не пересечется с мастером Ноландом, Тайрин.
ХРЯСЬ. Этот удар отдался эхом в руках, и замерзшие пальцы сжались так, что я выронила посох. Он утонул в небольшом сугробе, и мне пришлось зарыться пальцами в снег, чтобы вернуть его.
— Возможно, — сказала я, прислонив посох к манекену и вытирая пальцы подмышками, чтобы они высохли и согрелись. Он заглянул мне в сердце. Желание, в котором я едва призналась самой себе.