Его тронул за рукав подъехавший поближе Ринар.
-- Вон там, у среднего холма, есть небольшой ручей, деревьев несколько и кусты рядом -- лучшего места для ночевки сейчас не сыщешь.
-- Пожалуй, что и так. Там и встанем.
Холодны и бесприютны осенние ночи, особенно после трудного дня. Ветер рвал из-под котелков пламя костра, дул то с одной, то с другой стороны, заставляя людей кутаться в дорожные плащи, а лошадей -- сбиваться в кучу и жаться к кустам и невысоким, почти полностью облетевшим деревьям. Дождя, к счастью, не было. А как только раскинули палатку, утих и ветер. Выглянул из-за тучки месяц, освещая холодную землю. Закипела в котелках вода. Скоро сварилась и каша. Левко полез в котомку за чаем, а к чаю нашлось и еще чем согреться, и скоро у костра стало куда теплее...
О дневном приключении, как и условились, никто не говорил. Вспоминали разные байки о здешнем крае, кто что знал, да иногда к слову рассказывали о себе. Отряд был собран недавно, и не все были друг с другом хорошо знакомы. Левко больше слушал, чем говорил, смотрел на небо, соображал, какая завтра будет погода...
Костер потух. Дружинники полегли спать. Первым в дозоре остался Ринар. Левко решил напоследок пройтись по луговине, осмотреться, все ли вокруг спокойно. Едва он отошел от стоянки сотню саженей в сторону леса, что был за неширокой луговиной по другую сторону дороги, как услышал позади неровный перестук копыт. "Надо же, -- умилился про себя Левко, -- бегает за мной как собака. Боится, что сбегу, не иначе. Может, и надо бы. А, впрочем, конь хороший. Да к тому же почти даром, за двадцать пять драйнов всего -- мне здорово повезло". И не успел он еще додумать до конца эту мысль, как уже летел на землю, сбитый с ног крепким тычком в спину.
"Чертова скотина! Я за последний месяц на коленках синяков набил больше, чем за все свое детство. И это наказание за целых двадцать пять драйнов. Грабеж, честное слово! Хорошо еще нос не расквасил. А вот рукав опять, наверное, зашивать придется".
Левко, стараясь зря не тревожить вселенную, скрипнул зубами и, оставив ругательства на какой-нибудь еще более подходящий случай, начал подниматься с земли (хорошо все-таки, что здесь не камни, весь бы ободрался) и замер.
Прямо перед ним среди сухой травы, свернувшись клубочком, как кошка, лежал маленький, с кошку же и размером, дракон и грустно смотрел на Левко, не шевелясь и не поднимая головы.
Парень вскочил на ноги и с секунду стоял, тупо глядя прямо перед собой. Посмотрел на поле, лес, провел рукой по лицу, обернулся назад и снова взглянул под ноги. Дела!..
Темная чешуя дракончика тускло мерцала под лунным светом, трудно было в сумерках разобрать, какого он цвета. Были у него и крылья. На одном, как-то очень неудобно подвернутом, он лежал, другое, неподвижное, безвольно распласталось по боку и по земле. Все говорило, что он либо ранен, либо болен. А в устремленном на человека взоре была такая тихая безропотная печаль, что становилось совершенно ясно, что это не галлюцинация и не призрак. Так смотреть мог только настоящий дракон, которого в этих краях никак не могло быть.
-- И что теперь делать?
Дракон молчал. Рыжик рядом переступил с ноги на ногу, наклонился, шумно дохнул на дракончика и тоже ничего не сказал.
-- Молчишь? -- упрекнул коня Левко. -- Думаешь, дальше -- не твое дело.
Ну, а что тут было придумать?
-- Иди-ка сюда, малыш.
И Левко не без некоторых опасений подсунул под дракончика руки.
Он оказался на удивление легким и был к тому же сухим и холодным. Левко еще несколько секунд разглядывал его, держа на руках, а потом, не долго думая, сунул это полубезжизненное тело себе за пазуху.
-- Ну, что же, -- сказал Левко коню,-- раз уж ты такой заботливый и глазастый, вези нас теперь куда скажу.
И, оставив Ринара за главного до того времени, пока он завтра не догонит их на Ковражинской дороге, Левко тут же отправился для начала по направлению к Ойрину, а там видно будет куда...
Гл.14
Ночью все спят, все спит. А в эту ночь, кажется, уснули даже звуки. Предутренняя тишина заткнула собою даже просветы между деревьями, не пропуская ни шороха.
Гай сидел на берегу и смотрел на воду, подернутую первым тонким льдом.
"Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит"...
Деревья стояли так неподвижно, будто чего-то ждали. Осока на берегу подернулась тонкой седой мутью.
-- Это иней, -- назвал Сезам.
Он расположился на берегу озера в виде длинного каменного гребня, став неотъемлемой частью приозерного ландшафта. И голос его прозвучал продолжением царящей вокруг природной тишины. Звук проскользил над замерзшей водой и растворился в воздухе, забился в сумятицу голых веток растущего по берегам кустарника и исчез, как не бывало.
Темное небо окружило собою все вокруг и молча оседало на землю спокойной, не нарушаемой ничем более тишиной. Что-то должно было произойти. Гай посмотрел на небо и увидел.
Из непостижимого далека тихо-тихо спускалась прямо на него едва видимая глазу невесомая частица. Медленно кружась в воздухе, она все приближалась и вдруг оказалась крохотной узорчатой звездочкой. А потом рядом появилась другая, третья и....
...Вдруг тишина раскололась, и ночь разорвалась дикими, жуткими звуками. Вой, лай, лязг, вопли мучеников, стон раздираемого железа...
...Лиска с бьющимся сердцем вскочила с кровати, озираясь и не понимая ничего.
О, Господи, да это всего лишь входная дверь заскрипела. Чуть с ума не сошла. Можно было, не выглядывая в коридор, сразу сказать, кто пришел.
Кордис протопала по коридору и, чтобы уж в доме наверняка не осталось никого равнодушного, громогласно вопросила:
-- Вы что здесь, все спите что ли? На улице холод собачий. Ночью даже снег шел. Я замерзла, как не знаю кто, а у вас даже кипятка для чая нет. Канингем, у тебя совесть есть хоть сколько-нибудь или ты ее проспал совсем к чертовой матери?
-- Насчет совести точно не знаю, не мерял, -- загудел с кухни невозмутимый голос чародея, -- а вот чай уже давно готов, уже целых полчаса... хотя нет, -- он не торопясь, раздумывал, -- наверное, минут двадцать... а может, и полчаса. Я его постоянно подогреваю, тебя жду.
-- Что ты врешь? У вас десять минут назад и дым-то из трубы не шел.
-- Не может быть.
-- Точно тебе говорю.
-- Значит, мне показалось.
-- А что это ты один на кухне возишься? Помощницы-то у тебя где? И парней у вас целая куча была.
-- Парни сегодня у Орвина с Ведайрой, а девушки скоро, наверное, поднимутся.
-- Да, ладно, не буди, пусть спят пока. У меня тут...
Наира на соседней кровати громко фыркнула:
-- "Не буди!" Да как Кордис входит в дом -- глухой услышит. А сейчас и того хуже -- дверь на кухню закрыли, о чем говорят -- не слышно ничего, а там явно какие-то новости.
И подруги, впопыхах путаясь в юбках, наскоро оделись и, едва причесавшись, выскочили на кухню.
В кухне рядом с блюдом ватрушек, буднично потрескивая, горела толстая свеча. За столом сидели Канингем и Кордис. Чародейка грела руки об объемистую кружку с чаем и, не отрываясь, смотрела на...
-- Доброе утро, -- приветствовали ее девушки.
-- Угу, -- согласилась магичка и осторожно отхлебнула из кружки.
А на столе прямо перед ней, слегка расправив крылья и приоткрыв клюв, сидел маленький дракон и смотрел на свечу.
Лиска села рядом с Канингемом и чуть не наступила на Руша, который самозабвенно возил по полу подаренную ему каким-то добрым случаем ватрушку, предусмотрительно уже обгрызенную им со всех сторон.
-- Откуда это? -- что у Лиски было всегда, так это вопросы.