-- Вообще-то в доме волшебство запрещено строго-настрого, -- напомнила Наира.
-- Конечно, запрещено, и совершенно правильно. Да тут и колдовать-то нечего, какая-то ерунда. Лестрина всегда говорит, что, если волшебство умещается между большим и указательным пальцами, то это не волшебство, а рукоделие. Да и не было никаких пятен.
Она с удовольствием повертела во все стороны совершенно чистую рубашку и отдала ее Лиске. От пустячного происшествия через пять минут не осталось никакого следа. Правда, Лискина досада и огорчение, к ее собственному удивлению, почему-то до конца не проходили еще очень долго. Может быть, просто от усталости, или осталась печаль от того лебедя, который получился у нее сегодня...
Астианки потом еще не меньше часа, наверное, вспоминали разные обычаи и случаи, связанные со свадьбами, со сватовством, а потом начали перебирать разные другие праздники, у кого что, где и как... а там незаметно подкрался и вечер. Девушки все вместе начали готовить ужин да затеяли еще и баню, по очереди -- одни мылись, другие готовили... да ужин, да чай -- так день и пролетел. К ночи, немного даже подустав от шумной компании, Лисса и Наира с удовольствием отправились ночевать.
И до чего же все-таки было уютно в их комнате!
-- А тихо как! -- заметила Наира.
-- И не говори-ка.
Уже разобрав постель и переодевшись, Наира снова вспомнила и с сомнением проговорила:
-- Все-таки не понимаю, как я могла не заметить Фрадину в доме, если она никуда не уходила?
-- Ну ты же сама знаешь, как она любит укромные уголки, забьется в какую-нибудь щель и сидит там тихонько, как мышонок, десять раз пройдешь -- не заметишь.
-- Так я это помню, поэтому и обшаривала все углы, даже и в бане была, и в конюшне... Не было ее нигде.
-- А может, пока ты на чердаке ее искала, она на кухне была, а потом ты -- в баню, а она -- на второй этаж, дом-то большой.
-- Ну может быть и так. Только я ведь несколько раз все обегала, трудно мне было с ней разминуться. Правда, чтобы она уходила, я тоже не слышала. Через черный ход на кухне она не могла выйти незамеченной, даже когда я из кухни выходила. Там, за домом, все время были астианки, я Карилен спрашивала -- они ее не видали. Через дверь около лестницы -- на конюшню и оттуда во двор -- тоже не могла, в конюшне очень тяжелый засов, она его одна не может открыть. А через парадную тихо не войдешь, не выйдешь, сама знаешь.
Она пожала плечами, потом махнула рукой и полезла под одеяло. Напоследок взглянула в окно.
-- Эх, Лиска, гляди-ка, какой месяц дивный на небе... И все звездочки видно!
-- Ага.
Они вместе залюбовались чудной картиной.
Лиска подумала, что, скорее всего, завтра будет солнечный день. А скоро и речка замерзнет, а там и зимние праздники...
-- Послушай-ка, Наира, -- вдруг ей пришло в голову, -- а вот скажи, ты помнишь, как скрипит входная дверь, когда входит Фрадина?
Девушка медленно села на кровати и воззрилась на Лиску. Помолчала с минуту.
-- Интересно...
-- Вот и я не помню, -- подтвердила Лиска. -- С другой стороны, может, она одна почти и не выходит. Уж больно строго тогда Кордис запретила ей отходить далеко от дома. Да и следит, похоже. Я как-то на днях видела, как она проходила мимо Фрадины и не по-доброму так сунула ей что-то в руки, я уж потом разглядела -- расческу. Видимо, нашла где-то на улице, неподалеку, наверное. Если бы подалеку -- я полагаю, был бы большой скандал. Фрадина тогда на нее даже взглянуть побоялась, расческу свою взяла и сразу за Дариана спряталась. Я как-то даже подумала, может быть, она на ее мачеху похожа. Очень уж Фрадина ее боится.
-- Ну еще бы. Ее и Канингем-то, по-моему, побаивается, а уж ребенку не испугаться такой стервы -- было бы удивительно.
-- И что это она так взъелась? К чему такая строгость?
-- Как-то раз, когда Канингем еще здесь был, я услышала, как она их с Дарианом в очередной раз отчитывала за Фрадину. Они громко так разговаривали, там, на кухне, а я как раз только подходила. Они меня не видели, ну а я решила не мешать. Так вот, Кордис их ругала за то, что они привели ее сюда, в Драконовы горы, как всегда, очень деликатно, конечно: "Два идиота... Только в ваши пустые головы могло такое прийти", -- ну и так далее... Там, конечно, шуму было больше, чем смысла, но я вот что поняла. Фрадина недавно осталась без матери, а отец, полгода не прошло со смерти жены, женился на другой женщине. И мачеха у Фрадины оказалась... ну настоящая мачеха. Канингем из сочувствия к ребенку и по знакомству с отцом уступил его просьбе и взял Фрадину сюда, от мачехи подальше. Ну это мы с тобой уже и так знаем. А вот чего не знаем, так это то, что для Фрадины здесь очень велика опасность просто погибнуть, потому что ее большое горе тянет к себе смерть, а Драконовы горы -- место, которое очень чутко откликается на душевные состояния, и уж кто-кто, а маги-то должны это хорошо знать. Вот она им и выговаривала, что они должны были об этом подумать и не могли не видеть, что вокруг нее, Фрадины то есть, делается... Они в ответ оба молчали, и я так поняла, что Кордис, конечно, стерва, но, может быть, она и права. Поэтому я так и забегала сегодня, когда она пропала.
-- Да-а...-- протянула Лиска, -- вообще-то нам можно было и самим догадаться.
И как человек действия, она тут же спихнула с одеяла развалившегося у нее на животе Руша, выскочила на цыпочках в коридор, заглянула потихонечку в соседнюю комнату и так же потихонечку вернулась обратно.
-- Спит, -- доложила она Наире. -- Может, зря беспокоимся, все обойдется?
-- Может, и зря. Будем надеяться.
Дни бежали за днями. Подруги учились и хозяйничали по дому, выслушивали нотации Кордис, заботились о Фрадине, доили козу, кормили Руша, сочиняли стихи вместе с Сезамом и очень, очень ненавязчиво пытались выведать, что же происходит вокруг Драконовых гор. Они даже взяли на себя регулярное мытье полов на первом этаже. Особенно чистым был, конечно же, пол в коридоре около двери в комнату Дариана, где обычно совещались маги, и в комнате, что была как раз напротив Дариановой, то есть у Кордис. Девушки безропотно выгребали драконью чешую из-под кровати магички и накопившиеся там с незапамятных времен чайные чашки. В результате дом сиял чистотой, а кухонный буфет ломился от вернувшейся на родину чайной посуды, но выведать удалось только то, что на границе между Изнорьем и Никеей с обеих сторон накопилось уже изрядно войска и что в Сархон отправлено из Изнорья посольство с пленниками драконогорских троллей и большим недоумением по поводу их появления на отнюдь не Сархонской земле.
А вот что касается странных событий, происходящих в Лешачьей балке, и что маги думают по поводу появления чужаков в Драконовых горах и что они собираются со всем этим делать, ничего выведать так и не удалось, хоть до дыр пол под дверью протирай. И только когда вернулся Канингем и маги на какое-то время потеряли осторожность -- до того, что начали обсуждать тревожные новости на кухне, -- кое-что выяснилось. И это кое-что очень не радовало. Выходило, что где-то в Изнорье открылся ранее неизвестный магический источник (неясно пока где), которым пользуется чародей (неизвестно пока кто), могущества которого доставало на то, чтобы проникать в пределы Драконовых гор, когда ему заблагорассудится, чего за всю историю Драконовых гор еще никогда не бывало. И оставалось только гадать, на какое лихое дело он сподобится употребить доставшуюся ему силу. Насчет того, где расположен источник, у магов были кое-какие предположения. Некоторые, в том числе и Дариан, и Хорстен, и раньше уже замечали... Но тут Кордис обратила внимание на то, что дверь в кухню открыта настежь, и любопытство некоторых обитателей дома снова легло спать голодным.
Гл.16
Она вскочила с кровати, объятая непереносимым ужасом. Постепенно из черно-сизой мути перед глазами начали проступать знакомые углы. Их комната. Шкаф, комод, кровати. На одной спит Наира, по подушке раскинулись черные пряди волос. На другой кровати, на смятом одеяле, -- Руш. На полу полоса лунного света. Все спокойно, все как обычно. Только все какое-то странное, чужое, далекое, холодное... Лиска потрясла головой, приходя в себя. Все тихо, все как всегда. Вот стол у окна, оплывшая свечка в низеньком бронзовом подсвечнике. Засиделись они вчера допозна за разговорами... Оцепеневшая от ужаса душа понемногу успокаивалась. Комната начала принимать привычный, узнаваемый вид. Девушка переступила с ноги на ногу. Гладкий ясеневый пол холодил ступни...