Тут рядом с ними откуда-то из зеркал, шелков и кружев возникла госпожа Жозефина. Она критически оглядела обеих со всех сторон, слегка отстранилась, поглядела еще, подумала немного, обошла Лиску, поправила какую-то складочку, посмотрела на Наиру в зеркале и в конце концов милостиво согласилась:
-- Ладно, пусть так. Надо еще не забыть...
Тут в коридоре часто-часто защелкали каблуки, и в комнате появилась запыхавшаяся девушка.
-- Госпожа, там вас спрашивает какая-то дама.
-- Кто?
-- Она не назвалась, госпожа. Но она сказала, что вы непременно ее примете....
Девушка не успела договорить, а госпожа не успела ничего ответить, как послышалась чья-то уверенная поступь, мерзко скрипнула дверь, и в комнату вошла... Кордис. Она решительно сделала несколько шагов и встала прямо посередине (вообще-то у этого помещения крайне сложно было определить середину из-за зеркал, полок, стеллажей, вешалок и дверных проемов в соседние комнаты. И тем не менее можно было биться об заклад, что Кордис стоит именно посередине). Она бесцеремонно оглядела всю примерочную и остановила взгляд на затянутой в голубой шелк фигуре хозяйки с выражением решительным и мрачным.
Госпожа Жозефина переменилась в лице и побледнела. Однако после секундного замешательства овладела собой, выпрямилась и, надменно приподняв подбородок, холодно и жестко произнесла:
-- Что вам угодно?
Кордис выслушала вопрос, помолчала, то ли слушая еще и эхо от вопроса, то ли подбирая ответную интонацию. Потом, решила, видимо, не морочиться и просто потребовала:
-- Мне нужна твоя помощь.
Жозефина от неожиданности отступила на полшага и в несказанном изумлении округлила глаза.
-- Помощь?! Тебе?! -- она не верила своим ушам. -- Немыслимо!.. Тебе нужна помощь! И от кого?! От "распутной девки"? От "дешевой вертихвостки", которая ворует чужих мужей? Гордая Кордис, чье имя -- "достоинство", может просить меня о помощи?
-- Я ничего не прошу, -- слова падали с энергией и уверенностью обрушивающегося карниза. -- Мне нужна твоя помощь, и ты мне поможешь. Речь сейчас идет о судьбе Изнорья, и мое достоинство так же мало значит, как и твоя гордость. Если грянет война, очень скоро настанет время, когда ничего не будет стоить жизнь. И не только твоя или моя. У тебя ведь есть дочь, кажется?
Они медленно двигались по кругу, полыхая гневными взглядами, и шипели друг на друга, как две змеи. Лиска с Наирой, которых сразу при появлении магички отнесло в дальний угол, на последних словах и интонациях вжались в стену и, стараясь не дышать, потихоньку сползали под стол.
Кордис наступала.
-- Если я не ошибаюсь, у тебя есть дочь?
-- Да, есть, -- вздернув подбородок, с вызовом ответила Жозефина.
-- А у меня две, -- рявкнула Кордис, -- и трое внуков. И я хочу, чтобы они все жили. Жили, не боясь ни чужих солдат, ни нашествий дикой нечисти неизвестно откуда. И сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить войну. И ты мне поможешь, -- закончила она твердо и уже почти спокойно.
-- Почему это ты так в этом уверена? -- спросила Жозефина откуда-то с полдороги между белым калением и ледяным спокойствием.
Кордис невесело усмехнулась и нехотя процедила:
-- Потому, что мне не хочется верить, что он сменял меня на тупую бездушную куклу.
Жозефина хмыкнула и нацелилась было отпустить в ответ какую-то колкость и уже набрала в грудь воздуху... и сказала вместо этого:
-- Хорошо. Что нужно сделать?
-- Я должна попасть на бал. Их, -- она кивнула в сторону подруг, -- нельзя отпускать туда одних. Слишком... а, не важно -- долго объяснять, опоздаем. Мне необходимо быть там, причем неузнанной и незаметной.
Госпожа Жозефина вскинула бровь, оглядела посетительницу и попросила:
-- Серафина, позови сюда Иветту. Попроси мадам Делаину подождать одну минуточку. Скажи, что я сейчас подойду к ней сама.
Серафина, подмигнув Лиске, исчезла и почти тотчас же появилась снова вместе с девушкой в темно-синем платье.
Жозефина распорядилась:
-- Так, Иветта, нужно быстро одеть госпожу ко двору. Должна получиться особа рода благородного, но не из очень знатных. Платье должно быть богатым и приличным к случаю, но не вызывающим ни зависти, ни лишнего любопытства. Она должна получиться незаметной, -- Жозефина едва заметно усмехнулась каким-то своим мыслям и добавила: -- как все. С тех двух вешалок выберете, что подойдет. Сообразите парик, и еще, наверное, понадобится диадема, чтобы закрыть шрам, -- возьми из шкатулки, -- она протянула Иветте маленький ключик. -- И все это нужно сделать очень быстро, мы не успеваем. Я на тебя очень рассчитываю.
Она шагнула назад и растворилась в ворохах шелка, бархата и кружев, оставив в примерочной маленький смерч из пары сноровистых помощниц.
А Иветта уже тащила Кордис за собой между рядами вешалок, то и дело довольно бесцеремонно прикладывая к ней то одно, то другое платье, которое затем бросала на руки Серафины, едва успевающей вешать наряды обратно. До некоторых платьев она только дотрагивалась.
-- Красное очень подходит, но слишком бросается в глаза. Черное сегодня не к случаю. Вот это синее, может быть? А, нет, коротко, жаль, было бы неплохо. Эти два слишком роскошные, пожалуй, да и много придется утягивать, хорошо не получится. Малиновое совершенно не модно, в этом цвете просто никого вообще не будет. Вот это изумрудное было бы хорошо и по размеру как раз, только подол длинноват, подогнуть уже не успеем. А вот это зеленое, пожалуй, будет как раз неплохо. Серафина, подержи, пожалуйста. Или вот, фиолетовое, если каблуки повыше. Или вот это можно примерить, заказчица в последний момент отказалась, очень необычная модель, здесь такая пикантная деталь. Взгляните, если в этом месте расстегнуть... Впрочем, это, наверное, ни к чему. Лучше остановиться на зеленом.
-- Погоди, не убирай. Оно, кажется, как раз на меня. И цвет подходящий.
-- Темно-серый? Скучновато, пожалуй. Хотя, чтобы не бросаться в глаза, лучше не придумаешь. Давайте попробуем.
Через каких-нибудь десять минут перед зеркалом стояла стройная особа, не то не очень молодая, не то очень немолодая, трудно определимого на глаз сословия, но явно из зажиточных горожан, безусловно, прекрасно одетая и с хорошим вкусом, даже не без некоторого блеска.
Темно-серое с синим отливом платье, отделанное серебристым кружевом, было выдержано в стиле благородной сдержанности. О какой такой пикантной детали говорила Иветта, Лиска не поняла. Платье и платье. Очень красивое, конечно, и даме очень шло. И дама эта была уже вовсе не Кордис. Лиска испытала даже нечто вроде зависти -- чтобы безо всякой магии суметь так изменить человека! Парик и косметика довершали волшебство. Узнать даму было невозможно. Шрам на лбу был закрыт серебряной с сапфирами и жемчугом диадемой. Резкие черты лица превратились в необычные и одухотворенные, скептически-недовольный взгляд -- в задумчивый. В пренебрежении ко вниманию окружающих проявилась аристократичность натуры, в молчаливости -- благородная сдержанность, в немногочисленности украшений -- утонченность.
-- Присядьте, госпожа, я накрашу вам ресницы. Вот, сюда, перед зеркалом.
Госпожа присела, поддернув роскошный подол, и элегантно закинула ногу на ногу.
Лиска ткнула подругу локтем в бок. Все-таки это была Кордис. Можно было поклясться чем угодно, что второй такой пары женской обуви на балу не будет.
Иветта пушистой кисточкой поправила заметные ей одной неровности в слое пудры, еще раз критически оглядела накрашенные не слишком ярко, не слишком бледно -- в самый раз -- губы. Убедилась, что все в порядке, и выскочила из комнаты.
Лиска наконец могла задать свой вопрос. Конечно же, прямо спросить магичку, зачем она сюда явилась, было никак невозможно...
-- Э... а нам Лестрина сказала, что на балу из старших магов никого не будет... Чтобы не спугнуть того, кого мы ищем... Что нас с Наирой почти не заметно...