-- Лиска, знаешь что, -- начал он явно трудный для него разговор, -- ты, вдруг если услышишь что-нибудь неожиданное, ну... в общем, не говори только ничего и не удивляйся.
Она посмотрела на него непонимающе, пожала плечами и ответила, стараясь быть как можно безразличнее:
-- Ладно.
Чему уж тут удивляться...
Они передохнули, перекусили, двинулись в путь и вскоре уже оставили позади леса, прилегающие к Лешачьей балке. Проехали немного вдоль полей по широкой наезженной дороге и оказались на окраине Извейского княжества, которое издавна славилось своими сосновыми и ясеневыми рощами и хорошей охотой в темных ельниках. Как раз к одному из таких ельников они и подъезжали.
На опушке их уже ждали. Вернее, Дариана ждали его родственники и приближенные князя Извейского, которые должны были присутствовать при помолвке Извейского наследника с одной из самых завидных в княжестве да и во всем Изнорье невест.
Момент для торжеств был не самый удачный -- в самый разгар выяснения отношений с Чернопольем. Помолвку не отменили только из-за особой приверженности извейских князей к нерушимости их собственных обычаев. В пышности и многолюдности кортеж значительно уступал прочим подобным княжеским выездам. Присутствовал не весь извейский двор, а только близкие родственники, приближенные к князю особы да кое-кто из давних друзей извейского дома.
Еще издалека Лиска разглядывала одетых в меха и бархат всадников и всадниц и, подъехав, без труда угадала в двух прелестных нарядных девушках Дариановых сестер. Младшая, чуть покруглее и помягче чертами, была похожа на стоявшую рядом княгиню. Старшая, крупноглазая и темноволосая, была чудно хороша собой, да и наряд у нее был, пожалуй, самый изысканный.
Об изысканности своего наряда Лиска старалась вообще не думать. У них на весь "кортеж" была одна нарядная вещь -- белая рубашка Дариана. Ну да, в конце концов, они ведь и ехали не на бал, а на войну. Да и какая разница....
Остановившись у опушки, они спешились, подошли к извейским князьям и раскланялись.
Довольно статный для своих лет, наполовину седой, сероглазый, с резкими чертами лица князь производил впечатление человека умного и сильного и при этом строгого, решительного и не терпящего возражений. Глядя на него, можно было понять, отчего Дариан столько времени не торопился в родные края.
Князь одобрительно оглядел сына и произнес:
-- А ты, как я вижу, при мече и готов уже сейчас в сражение. Что же, среди извейских князей всегда были в чести решительность и смелость, и наш род никогда не подводил изнорского князя. А кто же твои спутники? Они тоже направляются в объединенное войско?
-- Да. Это Канингем, -- представил друга Дариан, -- о нем многим известно, и не только в Изнорье.
Князь понимающе наклонил голову. Видимо, о маге действительно немало говорили.
-- Это Левко. Он -- сотник у ковражинского воеводы. Не так давно он спас меня, и я обязан ему жизнью. С нами Наира, -- Дариан повернулся в сторону девушки, -- внучка Мирины, известной в Изнорье знахарки, и сама она учится знахарскому делу. А это -- Лисса, моя жена.
Мир замер, судорожно вздохнул и обернулся на нее, будто впервые заметил. Время остановилось. Она чуть было не воскликнула изумленно: "Как?" Но тут стоявший рядом Левко так хватил ее в ребра локтем, что в следующую минуту она вздохнуть не могла, а не только говорить. Все, кто были на поляне, смотрели сейчас только на нее. А она.... Она совершенно не могла понять того, что только что услышала. Что? Кто?!
-- Кто?! -- вслух произнес ошеломленный князь.
-- Моя жена, -- спокойно и весело и даже как-то до обидного буднично повторил Дариан, бесстрашно глядя в начинающие темнеть глаза отца.
-- Ты понимаешь, что ты говоришь?!
-- Да, конечно.
-- Ты понимаешь, что, нарушив данное мною обещание, ты... Ты навсегда лишаешься права на извейскую корону?! Ты лишаешься титула, лишаешься наследства! Ты никогда не явишься больше в родной дом! И я никогда, слышишь, никогда не назову тебя больше своим сыном! Ты понимаешь это?!
-- Да, я знаю, чего лишусь, -- ответил Дариан с печалью в голосе, глядя в лицо своей расстроенной матери.
-- И ты не откажешься от своей прихоти, от своей безумной выходки?!
-- Это не прихоть, отец, и не безумная выходка, -- голос Дариана был уже тверже камня. -- Лисса -- моя жена.
Три....
Князь, задохнувшись от возмущения, промолчал несколько секунд, становясь все мрачнее и мрачнее. Потом со злой досадой взглянул на Дариана.
-- Так что же... -- начал он гневную речь.
-- Рион! -- горестно воскликнула княгиня.
Князь оборвал себя на полуслове, молча развернул коня и поскакал прочь, уводя за собою все свое семейство: опечаленную княгиню, двоих сыновей, которые, обернувшись, потихоньку от отца помахали Дариану на прощание, и красавиц дочерей. Старшая напоследок оглядела Лиску, видимо, запоминая, и весело подмигнула брату.
Все удаляясь и удаляясь, исчез из виду извейский двор, слился с шумом лесного ветра топот копыт, и на опушке стало тихо.
-- Кхм, -- как самый старший подытожил Канингем. -- А ведь, ты, однако же, трижды назвал ее женой в присутствии своих родственников. Так что по вашим извейским обычаям Лиска теперь -- действительно твоя жена. А?
-- Да, -- подтвердил Дариан и смущенно повернулся к Лиске, -- конечно, если ты сама этого пожелаешь.
Она подняла голову, встретила его нежный взгляд и неожиданно для себя вдруг разрыдалась у него на груди.
Левко только развел руками:
-- Ну, девчонки! Ну, мастера сырость разводить! Юбку порвет -- ревет, кошку больную жалеет -- ревет, замуж ее взяли -- опять ревет.
-- То ли дело -- мы, мужики, -- весело пробасил Канингем и достал из кармана трубку. -- Нам житейские бури нипочем. Нам бы подвигов побольше, да приключений пострашнее, да дел поважнее, чтоб на одном месте не засидеться. Угхум, угхум... А вот, кстати, и они.
-- Кто? -- не понял Левко.
-- Дела с приключениями, -- Канингем показал в ту сторону, откуда они сами только что приехали, и нехотя спрятал трубку.
Гл. 32
По подтаивающей дороге через поле к ним стремительно приближался всадник. Вернее, всадница. К общему удивлению, оказалось, что эта встрепанная взволнованная женщина - Лестрина Вот уж кого было трудно вывести из себя! Лошадь взрыла копытами снег, останавливаясь прямо перед Канингемом, и Лестрина, едва переведя дух, скомандовала:
-- Поворачивайте!
-- Что случилось?
-- Началось. Они напали первыми. Только что. Рвутся захватить всю Лешачью балку. С ходу прорвались саженей на сто. Потом наши их остановили и пока удерживают, но дело плохо. Быстрее!
Она резко развернула лошадь и безжалостно вновь пустила ее в сумасшедший галоп. Раздумывать времени не было.
Несколько мгновений спустя выглянувший из-под еловой лапы любопытный клест видел уже только спины удаляющихся всадников.
Они неслись через непробудившийся еще от зимней спячки лес, без конца понукая лошадей. Голые ветки деревьев сливались перед глазами в сплошную серую кашу. Из-под горячих копыт летел в стороны мокрый снег. И с каждым мгновением все ближе было то место, где насмерть схватились магия Драконовых гор и чернопольское лиходейство.
Лиска намертво вцепилась в луку седла и старалась не думать о том, что она не много видела на своем веку людей, которые держатся в седле хуже ее. Да и сам страх свалиться с лошади -- это было сейчас не главное чувство. На смену не успевшему еще схлынуть бесконечному изумлению должна была бы явиться несказанная радость. И это бы так и случилось, если бы не предстоящая битва. К счастью, лошадь неслась так быстро, что все силы и внимание уходили на то, чтобы не свалиться с седла, и на ужас перед тем, что будет впереди, уже не оставалось времени.
Когда они въехали в балку, на поле битвы был момент напряженного затишья. Собственно, полем это место никогда не было. Балка представляла собой широкую длинную овражину, суживающуюся в сторону Граничного замка и все более и более расходящуюся в сторону Ойрина. Они стояли сейчас в самой низкой части балки. До Граничного замка от этого места было меньше версты. А на версту за спиной овраг закончивался и плавно переходил в болотистый лес, тот самый, где Лиска с Наирой осенью искали пропавших детей.