- Что?! Опять?! - возмущённо воскликнул Рукс, завидев влетевшего в его жилище сокола.
Усевшись на каменную подставку напротив ложа, сокол тут же обратился в точную, во много раз уменьшенную копию самого Рукса. Он пристально смотрел в глаза дракона и ждал.
- Что-то часто последнее время они стали поддаваться скверне, - недовольно пробурчал Рукс, встал с каменного ложа, проследовал к противоположной стене, отодвинул тяжёлую гранитную украшенную самоцветами плиту, бережно вынул из углубления в стене берестяную шкатулку и открыл её. На дне лежали две чешуйки. Одна из них поблекла. Она давно потеряла волшебную силу. Другая - испускала золотистое свечение.
Рукс тяжело вздохнул.
- Надеюсь, Лавремий, тебе не надо напоминать, что она бесценна. Береги её пуще жизни.
Он протянул белую, усыпанную золотыми крапинками светящуюся чешуйку многоликому.
Дракончик сжал её трёхпалой лапой и кивнул.
Руксу не нравилось, что Лавремий перевоплощается в его точную копию. Но из вежливости или по каким-то другим причинам он никогда ничего не говорил ему по этому поводу. Два других помощника Рукса представали перед ним, перевоплотившись в мелких лесных зверушек. Никто, даже драконы не знали, как выглядят многоликие. Они всегда появлялись в образе любого живого существа, но только не в собственном своём натуральном виде. Теперь напротив Рукса сидел маленький с умными глазами, тёмно-зелёной, напоминающей окрасом хвойную россыпь спиной, плотно прижатыми к ней перепончатыми крыльями и более светлым животом дракончик.
- Тебе пора, - отвернулся от многоликого Рукс.
Тот снова кивнул, обратился в сокола и, не проронив ни слова, вылетел в окно.
В этот день сокол не успел долететь до поселения прежде, чем сумерки окутали лес. Он устроился на ветке старого кедра, чтобы отдохнуть и набраться сил. Вскоре небо усыпали звёзды. Из-за невидимого во тьме облака выплыл месяц. Лес замер, погрузился в сон. Сокол знал, что опасаться нечего, но бесценная чешуйка не позволяла расслабиться полностью. Сон его был очень чуток.
Летняя ночь коротка. Скоро забрезжил рассвет. Показалось величественное солнце. Сокол поднялся ввысь и продолжил свой путь.
По узкой тропе от леса к поселению, чуть прихрамывая, опираясь на черёмуховый посох, шёл старец. Его загорелое морщинистое лицо обрамляла белая борода. На старце чистая домотканая рубаха, на ногах - лапти, через плечо перекинута небольшая торба.
Мальчик лет десяти, заметив его, побежал навстречу.
- Дедко, ты откуда идёшь?
- Издалека, - отозвался старец.
- Устал, наверное. Пойдём к нам. Мамушка хлеба в печь посадила. Скоро подойдут. Отведаешь горячего хлебушка с молоком.
Старик улыбнулся.
- Тебя как звать-то?
- Ивашка. А тебя?
- Меня - Лавремий. Не знаешь ли ты, Ивашка, в каком доме живёт дева с длинной тяжёлой русой косой?
- Так у нас все девицы длинные косы носят и половина из них русые, - засмеялся Ивашка, - у них только ленты вплетены в косы разные. У этой какого цвета лента?
Лавремий остановился, задумался, прикрыл глаза, мысленно возвращаясь к вчерашнему дню, когда он, будучи соколом, парил в небесах и рассматривал девушку.
- Синяя! Точно! Синяя! - вспомнив, просиял Лавремий.
- Значит, тебе Алёнка нужна. Она во-о-о-он в том доме живёт, - мальчик ткнул пальцем вперёд, - видишь, где коза привязана к колышку.
- Спасибо тебе, Ивашка, - шершавой ладонью старец погладил мальчугана по голове.
- Я бы и сам свёл тебя к ней, да мамушка велела цыплят накормить.
- Теперь-то я найду, - Лавремий быстро зашагал по дороге.
- Дедко, ты заходи к нам если что! Мамушка к обеду обещала ботвинью сделать! День-то сегодня жарким обещает быть! - крикнул вдогонку старцу Ивашка.
Лавремий ничего не ответил. Он не слышал слов мальчика, спешил исполнить то, зачем явился сюда.
- Милка! Негодная коза! Стой смирно, а то верёвкой огрею! - ругалась Алёна. Коза сегодня отказывалась слушаться и не позволяла себя подоить.
- Здравствуй, девица! - немного понаблюдав за тщетными усилиями Алёны, окликнул старец.
- Проходи мимо! Не видишь, не до тебя сейчас!
- Не надо ли подсобить?
- Чем ты мне поможешь? Коза как будто белены объелась. Прыгает, лягается, к себе не подпускает.
Милка тем временем отбежала насколько ей позволяла привязь и с опаской косилась на Алёну, красивое лицо которой было искажено злобой.
- Может не в ней, в тебе самой дело? - покачал головой Лавремий, и внимательно вглядываясь в синие глаза девушки, попросил, - не дашь ли ты мне водицы испить?
Алёна задумалась. Ей не хотелось отвлекаться от своих многочисленных дел, но в то время никто не отказывал в помощи нуждающемуся. Таков был не писаный закон. Не откликнуться на просьбу она не могла.
- Пойдём к колодцу. Там и напьёшься, - не слишком приветливо пригласила она и повела старца к высокому журавлю-колодцу у дома.
Утолив жажду, Лавремий сказал:
- А теперь я тебе помогу, - и обвёл взглядом пятно над головой Алёны, видимое ему одному. Оно постепенно темнело, становилось чёрным.