Айриэ в ответ наклонила голову, признавая его умение держаться с достоинством, даже проиграв всё. Герцог вежливо указал им на кресла напротив, и король, чуть помедлив, сел. Айриэ последовала его примеру, предчувствуя, что разговор со старым Файханасом будет долгим. И королю он обойдётся недёшево, хотя это необходимо. Чтобы увериться в своей пусть горькой, но правоте.
— Я ждал и надеялся, что вы придёте, ваше величество.
— Вы неплохо меня знаете, герцог. Я не мог не прийти. Мне нужно было посмотреть вам в глаза и спросить: зачем? Однако теперь, кажется, этот вопрос меня не так сильно интересует. После встречи с вашим сыном меня преследует желание покончить со всем как можно скорее… и вымыться дочиста.
— Как Орминд? Он… сильно страдает? — с усилием спросил герцог, страшась услышать ответ.
— Сильнее вас, — ответила Айриэ. — И это справедливо.
— Справедливо? — Файханас сверкнул глазами, но загнал свой гнев обратно, понимая, что не в его положении демонстрировать фамильный норов. — Мой мальчик просто запутался… Он не хотел ничего дурного, он вынужден был защищать свою жизнь! Виновен я, а он… Ваше величество, для себя я ничего не прошу, но молю о снисхождении для моего сына… в память о прошлом.
Кайнир сдвинул брови.
— О каком снисхождении вы просите, герцог? Для кого? Для хладнокровного убийцы, который запытал до смерти нескольких человек?
— Нет, — на миг опустил глаза Рольнир Файханас. — Для моего сына. Для мальчика, которого вы, Кайнир, когда-то звали своим кузеном…
— Поздно спохватились, — бесцветным голосом заметил король. — Тот мальчик мёртв и, похоже, уже давно. Только никто не заметил. А нынешний — чудовище, которое полностью заслуживает то, что с ним происходит сейчас.
— Раньше вы не были таким жестоким, мой король.
— Раньше меня не предавал тот, кого я звал вторым отцом.
Рольнир Файханас снова опустил взгляд и замолчал, только дышал тяжело.
Молчал и Кайнир, безразлично рассматривая обстановку не раз виденной им комнаты. Потом спросил всё-таки, делая над собой усилие:
— Итак, зачем?
Старый герцог медленно поднял голову, ловя взгляд короля.
— Мне пришлось выбирать. Прости. Либо ты, либо он. Ты был мне почти сыном, верно. Но Орминд — настоящий. Единственный.
— Объяснитесь! — Это прозвучало резче и громче, чем Кайниру хотелось бы, и он сжал губы, досадуя на себя за излишнюю эмоциональность. В разговоре с врагом щитов не опускают, и король хотел выглядеть более бесстрастным, чем был на самом деле. Но даже Айриэ, не слишком хорошо его знавшая, не обманывалась этим напускным равнодушием, что уж говорить о герцоге.
— Орминд — единственное, что осталось мне от покойной жены, ты знаешь. Я никогда не думал жениться вторично, чтобы не огорчать моего мальчика появлением в доме мачехи. Когда Орминду было девять, у него впервые открылся магический дар. Он поджёг скатерть взглядом. К счастью, это случилось при мне и Эсторе, больше никто не знал. От нашего прежнего семейного мага пробудившийся дар мальчика удалось скрыть, а вскоре я придумал благовидный предлог, наградил мага за верную службу и нанял магистра Стейрига. Он был честолюбив и с радостью ухватился за возможность служить герцогам Файханасам. Я вначале заставил его принести мне и наследнику магическую клятву верности, и Стейриг согласился. А потом он уже не смог бы никому выдать тайну Орминда, даже если бы захотел.
— Для чего было скрывать магический дар Орминда? — недоумевая, спросил король.
— Ты разве не понял, Кайнир? Моего сына забрали бы учиться магии — обязательные пять лет Академии, или, точнее, десять, ведь не мог же Файханас стать магическим недоучкой!.. А мне не требовался маг, его проще нанять. Мне был нужен мой сын, мой наследник, которому надлежало расти дома и учиться управлять герцогством, которое однажды будет принадлежать ему. Я не мог расстаться с Орминдом на десять лет, и после получить человека, которому не интересны дела рода и который думает лишь о заклинаниях!
— Герцог, закон об обязательном обучении управлению магическим даром придуман не зря, — сказала Айриэ.
— Я знаю, мэора, необученный маг опасен — прежде всего, для себя самого. Я для этого нанял Орминду учителя, и Стейриг научил моего сына скрывать свои способности от окружающих. Это было первостепенной задачей, а потом Орминд сам многому научился. Он талантливый и сильный маг, ведь он настоящий Файханас!
Удивительно, но в голосе герцога прозвучала истинная гордость, и Айриэ в очередной раз поразилась тому, насколько слепой может быть родительская любовь. Люди порой готовы простить своим ненаглядным деточкам самые чудовищные преступления. Более того, иная мать со страстью будет кричать: «Да я!.. Да ради моего ребёнка я с радостью украду или убью!..» — и не увидит в этом ничего ужасного. Но стоит только чьей-то чужой матери поступить так по отношению к её драгоценному чаду, возмущению и негодованию не будет конца. Принцип «поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой» их почему-то не устраивает. Остаётся только руками развести.