— Тише… Не плачь… Дыши глубже, — он чуть ослабляет руку, держащую оба запястья разом, сдерживая в себе собственную злость, что было само по себе достойно уважения, ибо за столько лет одиночества говорить о самообладании не приходится.
— Да… Отстань ты… от меня, — все ещё обиженно рычу на него надорванным голосом, полным подступающих слез и вновь морщусь от неосторожного движения в кисти, после чего меня рывком сажают и прижимают к себе, заключая в объятия насильно.
— Глупая, — басит надо мной его необычный эхоподобный голос.
— Кретин, — отвечаю в ответ, но окончательно перестаю сопротивляться, тихо всхлипывая в ворот его черной рубашки, пока он пересаживает меня на колени, обхватив поудобнее и укладывая рядом действительно длинный хвост, что струится по песку рубиновой змеёй.
Медленно, но верно успокаиваю и дыхание, и грозившую начаться истерику, оставив подобную слабость до лучших времён. Гораздо больше стал интересен более насущный вопрос, который я озвучила, стоило мне начать дышать более-менее ровно:
— Какого черта ты можешь ходить по земле, Эррор? Ты ведь говорил совсем другое?
Монстр хищно шипит над ухом, заставив вздрогнуть и сжаться в комочек в его руках, не отрываясь глядя, как взметнулся с земли его ловкий хвост, едва не осыпая меня миллионом темных песчинок. Заметив мой страх, он довольно фыркнул и обхватил крепче, словно предупреждая о бесполезности любой попытки побега даже чисто теоретически… И мне остаётся лишь замереть мышью, рассматривая волнистые дуги, выписываемые плетью его хвоста.
— Драконий фрукт, — вдруг отвечает он тихо, и я почти перестаю дышать, удивлённая тем,что вообще получила ответ, — если съесть его достаточно, то я могу менять форму, но только на одну ночь месяца, в полнолуние… Чтобы быть таким постоянно, я должен… Должен сделать… Агхрр, это уже не важно, — рычит он, озадачив меня…
Значит на берег он всё-таки способен выбираться, пусть и раз за много дней. Но… Выходит… Он отказался от своих слов, сказанных в той пещере…
Отказался…
Дал мне свободу выбора…
— Эррор? — спрашиваю, ощущая, как тревожно стало на сердце после его слов, но в этот раз за него… Чуть отстраняюсь, но уже не резко, давая понять, что бежать не собираюсь. Ловлю его прищуренный взгляд, в котором вопреки сказанному расплескалось спокойствие, стоило мне увидеть его глаза.
— Спасибо, — говорю шепотом, который тут же глотает муссон, но я точно знаю, что Эррор все слышит и впервые за долгое время улыбается мне, довольно моргая в ответ.
Недопонимание было нами зарыто, словно топор неначавшейся войны, позволив нам всё построить заново… По душе разливалось приятное тепло, от осознания того, что Эррор все же поставил на первое место чувства, дав возможность дышать спокойно и не ощущать гнета и давления обстоятельств. Быть с ним и не чувствовать себя обязанной или должной, просто наслаждаясь его обществом, давая эмоциям протаптывать свой путь самостоятельно. Это было самым ценным подарком, что мне преподносили за всю мою жизнь…
Я медленно сползаю с его колен, усевшись рядом, бок о бок, но задев ушибленную руку, сдавленно шиплю и мычу, всматриваясь в ее силуэт, залитый лунным светом.
— Меньше надо руками размахивать, — деловито отмечает монстр, скашивая на меня недовольный взгляд, чуть мазнув хвостом по щиколотке, завернув тот дугой около меня.
— Ты сам хорош, Эррор, — недовольно отвечаю, неловко сгибая пальцы и с радостью отмечая, что ни один не сломан. Руку внезапно накрывает его длинная ладонь, мягко притягивая ее к себе и расжимая мои пальцы веером.
— То что я хорош, у меня сомнений не возникает, — двусмысленно тянет он, с прищуром всматриваясь в мое лицо, что тут же пунцовеет от его странного намека, а он хитро улыбается, привычно скаля необычные, латунные зубы, вновь опуская взгляд на мою ладонь. Медленно пройдясь по ней ловкими пальцами, он нашел чувствительное место, вынудив рефлекторно дернуться, но держал он крепко, в ответ на боль сжав запястье второй рукой. По косточкам моих фаланг прошёлся жар, словно я держу ладонь у танцующего пламени костра, поглощающего собой дискомфорт, оставляя после себя приятное тепло изнутри. В изумлении склоняюсь ближе, рассматривая наши сцепленные руки и расслабленные пальцы Эррора, что больше не держали насильно. С любопытством беру его кисть к себе, огладив пальцем свободной руки каждую теплую фалангу с трехцветным переходом удивительных костей, где янтарные кончики перетекали в темную киноварь и угольную черноту ладоней, подсвеченную лунным сиянием.
— Что ты делаешь? — интересуется монстр, непонимающе хмурясь, а подняв на него взгляд ловлю свечение медовых веснушек над кобальтовыми реками, текущими словно из глазниц… Их так хочется коснуться, и в этот волшебный момент, я не могу удержаться, проводя свободной рукой по их чуть шершавой поверхности…
— Ты… Красивый, Эррор… Хах, извини, — смущённо убираю руку и выпускаю его ладонь из второй, нервно заправляя спутанную прядь волос за ухо, уставившись в песок.
Монстр тихо выдыхает рядом, вместо ответа несмело укладывая на мои колени свой дивный, подвижный хвост, словно ненавязчиво предлагая потрогать и его. Мои пальцы несмело касаются его приятной ребристой гладкости. Теплый… Улыбаюсь, всматриваясь в мягкие волны берега, от которого мы так прытко убежали, продолжая гладить живую плеть, ведущую собственную жизнь: он постоянно шевелился и мягко изгибался между пальцами. Было довольно весело представлять сейчас, как мы неслись по берегу, сидя сейчас друг с другом, выпачканные в песке, но уладившие все недомолвки на этом острове, полном причудливых фруктов. Наконец-то на душе наступил долгожданный покой, и хотя бы эту ночь мы можем провести вот так: наблюдая… Видя, как бесконечное небо рассекают чёрточки метеоров. Слушая пение уснувших волн, отражающих платиновый свет Луны сотней дрожащих бликов. Чувствуя дыхание друг друга и тепло согретых жизнью и чувствами тел.
— Амбри… — тихо зовёт Эррор, и я отвлекаюсь от красоты ночи, повернув к нему голову, сталкиваясь с близостью его горящих ярче звезд глаз, надолго утопая в медовой бирюзе потеплевшего взгляда.
— Да? — шепчу тихо, боясь повышать непослушный сейчас голос.
— Тебя не пугает… моя… моя внешность? — спрашивает вдруг он окидывая себя взглядом и чуть морщась.
— Пфф, Эррор, ты идиот, — смеюсь, не выдерживая его серьезности, с трудом сквозь смех улавливая вспыхнувшее в нем раздражение. Не выдержав моего безобидного издевательства, он заваливает меня на песок с сердитым ворчанием недовольного зверя.
— Что смешного я спросил, человек? — его руки уже привычно держали мои плечи, пока я продолжала весело посмеиваться.
— С тем же успехом могу спросить, не пугаю ли тебя я… Я же человек и отличаюсь от тебя, — беззаботно клоню голову к плечу.
— Не неси дури, ты это ты… Ты… Мягкая, теплая, крас…ивая, — вдруг оступается на последнем слове, резко отстраняясь, злобно рыча ругательства и отворачиваясь, скрывая видимый отсвет его смущения, подкреплённого взволнованным взлетом хвоста, который нечаянно падает мне на живот и тут же отдергивается, будто обжигаясь.
— Я тебе уже говорила, что ты красив, Эррор. Любишь, когда так говорят почаще? — подначиваю монстра, садясь рядом и добродушно толкая его плечом, оставаясь в таком прижатом положении, практически облокачиваясь на его крепкий скелет, — могу даже сказать, что ты мне нравишься, даже если сочтешь меня дурой. С этим я и поспорить не смогу… Ведь ты – самый большой засранец и хам, какого я только знаю, – грустно вздыхаю, пальцем рисуя на песке бездумные узоры и петельки.