Черт…
Ухожу от воды подальше, забравшись за линию обломка железной птицы, позволяя джунглям поглотить меня своей тихо звенящей зеленью дикой поросли. Наконец одеваюсь и сажусь под ближайшим деревом, прислоняясь к бугристому стволу спиной, сердито впериваясь взглядом в ближайший камень, словно он был повинен во всем том сумбуре, что переломил жизнь напополам, брезгливо отбросив прошлое, и всучив в руки настоящее, управлять которым мне было не дано… Ужасное чувство… Беспомощность.
Утыкаюсь в колени и начинаю плакать… Так, как не плакала прежде никогда. Горько, долго… Горячо… Словно душа жглась изнутри, клеймя меня… Слезы катятся дорожками, напоминающими капли моря. Такие же соленые, но наполненные личной болью. Мной и моими чувствами. Тревогами, терниями и собственным вынужденным мытарством по этому острову, что стал проклятием не только Эррору, но и мне.
Эррор… Эррор… Эррор…
Это имя бьётся в голове, отдаваясь в барабанных перепонках, словно их сдавило инфразвуком. Все вращается вокруг него, концентрируя смесь чувств к нему в огромную черную дыру моего непонимания. Она всасывает в себя все прочие эмоции, затмевая собой, уподобляясь наркозу, в который я попала угодив в это место. Словно я – это не я больше. Быть может это все сон? Летаргия? Кома… А что если я и не жива вовсе? Или вижу огромный период несуществующего момента, что мой мозг создал в смертельной агонии, стерев понятие времени и реальности, как факт? Я где-то слышала о таком… Из некоей лианы жители бразильских джунглей создавали отвар, для отряда посвящения… Выпив его, человек познавал вселенную, открывая новые для себя горизонты, описать словами которые попросту не получится{?}[Речь про аяуаску, напиток из растения, галлюциноген.]… И там, в этом растении содержится то же вещество, что вырабатывает мозг человека в момент его смерти, превращая его в затяжной киносеанс. Кто-то видит прошлую жизнь, что называется, прокручивает ее всю, от начала и до конца, словно старую киноленту. Кто-то наоборот, устремляется в будущее, воображая немыслимый калейдоскоп случайных событий, вымыслов и фантазий, воплощая их в восприятие иномирной жизни. А кто-то теряется во времени, превращая одну секунду в целый год, будто попав за горизонт событий сверхмассивной черной дыры.{?}[Влияние молекулы диметилтриптамина. Все, что написано реально так и есть, касаемо восприятия. Звуки биолога]
Существую ли я вообще?
Больно впиваюсь в своё предплечье зубами, почти до крови прикусывая кожу, и тут же шиплю, ощутив эту неприятную сильную резь и привкус железа на языке. Более чем реально… Выходит, это не сон и не игры разума? Задумчиво смотрю на наливающийся под кожей лиловый цвет будущего синяка в форме полумесяца моей челюсти. И начинаю смеяться. Сначала тихо, будто сдерживаясь, когда кто-то может услышать. Но дальше, делаю это все громче, заливисто оглашая джунгли истерическим хохотом спятившего отшельника… До тех пор, пока не садится голос, в конец осипший и увядший от пережитого стресса, рыданий и жары, что донимала в лесу привыкнувшее к прохладе пещеры тело. Туда я точно больше не вернусь, но… Что будет с ним?
Я так и не поняла, для чего ему драконьи фрукты… Чтобы выйти на сушу? Но вроде для этого нужна я и моё… тело… Так зачем же он их ест? Тема остаётся нераскрытой: у меня ни одной догадки… Поглотил ли он их достаточно для задуманного им? Если нет, то все будет, как и прежде, и он будет жить в море, имея облик огромного угреподобного монстра… А если да? Что будет, если Эррор съел достаточно плодов до полнолуния? Ответа не было, но эта пустота, звучавшая после вопроса пугала не меньше, чем если бы был четко видимый результат… И, кстати, когда будет полная Луна?
Поднимаю голову к небу, в попытке найти спутник, что в это время уже был видим в небесном куполе, соревнуясь в яркости с закатом, но кроны всевозможных пальм, лиан, деревьев и, бог знает, чего ещё загораживали всё полностью, создавая причудливую листовую, сатиновую мозаику, в которой ничего было не разобрать. Разочарованно вздыхаю, продолжая смотреть на мерное движение листьев над головой. Они касаются друг друга, шепчут и волнуются, словно шипящий неподалеку океан, чья песня мешалась в нерасторопный гул первозданной стихии… Так странно.
Океан…
С него все начинается, на нем и завершается. С его белого шума… С его глубины… С его бегущей металлической ряби… С его кобальтового отражения неба… Закрываю глаза, растворяясь в его голосе… Чувствую с ним единение. Его зов… Его жизнь… Его смерть… Его вечность… Он часть этого мира, как и я. В моих жилах течет часть этого океана, такая же солёная, как и он. Кровоток существования. И его прибой, как мой пульс… Хочется окунуться в него с головой, уйти за границу, в которой отражаются загадки голубой бездны. Услышать его гул в собственной голове… Увидеть там, глубоко, где тень сгущается в каждой впадине, отблеск ультрамариновой чешуи… И плавный изгиб живого, крепкого, но мягкого хвоста…
Опять я думаю о нём… Зачем он так со мной? Словно я не живая. Пошутил, про то, что убил бы, не имей я права на ту пещеру. Но я здесь, слышишь меня? Я здесь и я жива, черт возьми! Жила, живу и буду жить, ибо я уцелела в чертовой авиакатастрофе, выйграв лотерею, в которую проиграли ещё две сотни человек… И они уже не вернутся. Не встретят прекрасное зарево широкого рассвета, не проводят полыхающий матовый закат за горизонт, что мелькнёт едва заметным зелёным лучом прежде, чем умрет сам… Уступит место вечной ночи и миллиардам звёзд, которые они тоже не оценят… Они мертвы… Но я – нет!
— Я живая! — кричу в пустоту джунглей, срывая голос и вспугивая стаи пестрых птиц с пышных малахитовых ветвей, — живая, черт возьми! Аааааа!
Мой крик разносится многократным эхом, которое глотает без остатка океан… Встаю с места и бросаюсь сквозь густые заросли вперёд, к его зовущему, настойчивому плеску, оставляя в почве глубокие борозды влажных следов голых ступней, не взирая на острые камни и ветки под ногами, поглощённые тугой и плодородной землёй. Джунгли расступаются, выпуская пышущее жаром жизни тело к пляжу, вдоль которого я сворачиваю, прыгуче несясь по сизому песку наступивших сумерек, рассекая прохладный муссонный ветер, напитанный солёной влагой. Волны догоняют мои следы, слизывая их и отступая, чтобы чуть погодя поглотить новые. Мимо проносится высота скал, которые я огибала, взяв размеренный ритм, вторящий сердцебиению… Переплетшийся в волосах воздух… Выбитые им слезы из глаз… Сбитое дыхание моей жизни…