— А где ж она должна стоять? — удивился Кирилл.
— На Руси её помещали подальше от жилья. Баню считали местом враждебным, опасным, населённым всякой нечистью.
— Ну да, что-то я такое слышал, — вмешался в разговор Миша. — И к чему ты это говоришь?
— С принятием на Руси христианства к нам хлынули «западные ценности», в том числе и осуждение к постоянному мытью тела. Один византийский миссионер Велизарий, побывавший на Руси ещё в девятом веке, писал: «Православныя словены и русины дикiя люди и житiе ихъ дико и безбожно. Мужи и девки нагiе вместе запирашися во жарко истопленной избе и истязаша телеса своя, хлесча себя прутiями древеснымя до изнеможенiя и опосля прыгаша во прорубь али сугроб и охолопишися вновь идяше во избу истязати телеса своя». Для Велизария русская баня, этот древнейший обряд, был проявлением дикости. Во времена христианизации бани, естественно, попытались уничтожить, «яко место поганое и бесовское», — Эдик, улыбаясь, замолчал и все тоже притихли. Первая очнулась Катя. Она с любовью посмотрела на Эдика и решила его дополнить:
— Я читала про одну средневековую королеву. Не помню, как её звали, но это не важно. Так её считали исключительной чистюлей! Она раз в полгода окуналась три раза в бочку с водой.
— Да уж, представляю, как воняли рыцари в своих средневековых доспехах, — неожиданно изрёк Миша и бережно пригладил свою чистую косую чёлку.
После баньки, как это было принято на Руси, началось застолье. Ягиня-Матушка пригласила всех в просторный терем. Оказывается для трапез у каждого жителя лесного Скита был отдельный дом.
Внезапно тяжёлый гул заставил содрогнуться землю. Великий Тарх остановился на крыльце и возвёл глаза к верху. Светлая улыбка осветила лицо, и он радостно произнёс:
— Прадед прилетел.
На огромной высоте наполз на небо мегалитический космический корабль. От него отделилась яркая искорка, и словно молния понеслась к поверхности. У виман Ягини и Тарха приземлилась сияющая, как самый настоящий бриллиант, ракета.
Все ожидали, что сейчас откроется люк и выдвинется трап. Но ничего подобного не произошло. Бог Вышень материализовался снаружи, и пространство прогнулось от его тела. Вокруг засверкали бесчисленные электрические разряды и, как кадры из фильмов, проявились всевозможные сюжеты.
— Он живёт в разных Реальностях одновременно, — шепнул Тарх.
Вышень обвёл всех взглядом, и воздух загустел и полился, как кисель. Непонятная сила сковала всем ноги, было сложно дышать, и ужас возник в душе. Но затем всё отступило, и ему на смену вырвался восторг. Верховный Бог-Судья слегка улыбнулся, он уже всё знал о гостях из будущего, и его устраивало их присутствие.
Громыхнул голос и слепящие молнии разорвали пространство:
— Здравствуй, правнук. Рад тебя видеть, — с необычной нежностью произнёс он.
Как это не вязалось с его суровым лицом. Кириллу казалось, что такие существа уже не должны испытывать эмоций. Как хорошо, что он ошибся. От этого открытия стало на душе легко и спокойно.
— Здравствуй, прадед, — Тарх сделал шаг и они, как обычные люди, обнялись.
— А ты, девица всё хорошеешь, — Вышень улыбнулся Ягине.
— Право вы мне льстите, — скромно отвела она глаза. Сейчас на ней был праздничный наряд. На одежде благородным огнём вспыхивали узоры, на сапожках горели золотые пряжки, а роскошные волосы опоясывал искусной работы Оберег.
Затем Вышень обратился к Кириллу и Кате:
— Странно идёт Течение Времени, вот и драконы из Дивного мира получили часть человеческой души. Но видно так решил Единый Творец-Создатель. Не нам, людям, обсуждать его цели.
— Но ведь вы Бог! — не выдержал Кирилл.
— Бог? Мы все для кого-то боги, — согласился он. — Мир многолик и сложен, но нельзя забывать предков наших и их деяния. Преступно бросать детей своих иначе исчезнет Совесть, разорвётся цикл эволюции и замысел Создателя будет попран. Ты, девочка, — обратился он к Ягине, — делаешь великое дело, не бросаешь на произвол судьбы детей наших. Я здесь чтоб посмотреть на Огненный обряд и заглянуть в будущее наших питомцев.
Внезапно пространство над Вышенем взбурлило. Бог-Судья встрепенулся, грозно повёл глазами, взмахнул рукой, и слепящие молнии с яростным треском вонзились в выплывшую из угольной пустоты смрадную тушу. Свинячий визг, но усиленный до болевого порога, размёл людей в стороны. Капли жгучей крови вспучили землю, но словно захлопнулся занавес, и запахло грозным электричеством.