– Тогда почему вы здесь? – удивился маг.
– Я пришла просить тебя исцелить моих детей, – в жёлтых глазах блеснули слёзы.
Алим опустил глаза:
– Я бы всё отдал за то, чтобы она снова стала здоровой, но Правитель отказался пустить меня к Талаг…
Женщина достала из-за пазухи связку ключей и отперла клетку.
– Не в моих силах отменить казнь, но если дочери станет чуть лучше, то я поговорю с мужем. Если на это будет воля Богов, он сменит гнев на милость. Я проведу тебя в покои моих детей. Верные мне слуги уже принесли туда твою сумку с травами и настоями.
Анаид вывела мага из подземелья тайными коридорами, а на место его заточения наложила заклятие. Драконицы владели своей, женской магией, неподвластной мужчинам. Любой, кто посмотрел бы на клетку, увидел в ней спящего в углу Алима.
Когда они вошли в комнату, то закат уже раскрасил небо кровавыми отблесками. Талаг лежала неподвижно, а её маленький братик Саро тихонько скулил от боли. Малышу было не больше трёх месяцев от роду. Анаид тихонько заплакала – болезнь мучила её детей, а она была бессильна.
До самого рассвета Алим читал заклинания и составлял лекарства. Но болезнь вызвал не яд, а чёрное колдовство магов северных земель – теперь юноша видел это. Стоило ему прикоснуться к руке девушки, как ему было видение: король страны людей, лежащей в предгорьях, решил извести драконов и завладеть их золотом. Сто магов сто дней думали над чёрным заклятием, но теперь его нельзя было разрушить.
– Вам нужно уходить отсюда, – грустно сказал юноша Матери Народа. – Иначе проклятие, от которого нет спасения, настигнет каждого. Злые люди наслали его – северному королю по нраву наши сокровища, он хочет избавиться от драконов. Скажите мужу, – может быть, он поверит вам.
– А как же мои дети? – вскричала Анаид. – Спаси их, маг!
Алим покачал головой:
– Нет, это не в моих силах. Мне не подвластно столь сильное заклятие…
Анаид упала на ложе и разрыдалась. Сердце юноши защемило от горя.
– Но есть один способ, – сказал он, собравшись с мыслями. – Я попытаюсь взять болезнь себе – моя мать была человеком, поэтому заклятие не убьёт меня. Но я не знаю, хватит ли мне сил помочь обоим…
Матерь Народа взмолилась:
– Прошу тебя, маг! Ради своей возлюбленной! Исцели! Если бы я могла, я отдала бы за детей жизнь! Умоляю тебя!
Анаид встала перед Алимом на колени, но тот поднял женщину.
– Когда-то моя мать умерла от болезни. Тогда я поклялся, что стану лекарем и смогу исцелить кого угодно. А теперь умирает и моя Талаг – та, без которой и жизнь не в радость. Я сделаю это. Пусть я не смогу исцелить всех, но я заберу себе болезнь ваших детей…
Маг закончил читать заклинание, когда Великий Правитель Сарголы начал своё шествие по небу – нужно было успеть до того, как возвестят начало казни. Алим возложил руку на лоб Саро и стал читать заклинание.
В первую минуту ничего не происходило, но затем малыш задышал ровно, а гноящиеся струпья на его теле сами собой начали затягиваться. Нутро же Алима сжалось от дурноты – проклятие оказалось слишком сильно. Он зашатался, но воля его была не сломлена. Анаид взяла его под руку и подвела к постели дочери.
– Спасибо тебе, юноша! И пусть мне придётся валяться в ногах у мужа, но я буду молить его отменить казнь!
Маг возложил дрожащую руку на лоб Талаг – та вздрогнула и пробормотала его имя. Её прекрасное лицо было изъедено язвами, от которых исходил мерзкий запах, но для Алима его возлюбленная была всё ещё красива.
Он читал заклинание раз за разом, но проклятие жгло его, словно огонь, мешая творить магию. На лице и руках проступили зудящие волдыри, пальцы свело судорогой. Анаид испуганно замерла, понимая, что маг может не справиться. Лишь воля юноши всё ещё держала его в этом мире. Он вновь повторял заклинание – и вновь терпел неудачу. Так продолжалось раз за разом. Рассвет неумолимо приближался, но Алим так и не смог сотворить чудо. Потом силы покинули мага, и он лишился чувств.
3. Тайны Горного Коршуна
Алим очнулся от того, что почувствовал, будто тело его раскачивается, словно на волнах. Спустя пару мгновений он услышал цокот и понял, что его куда-то везут в телеге. Лекарь открыл глаза, но не увидел ничего, кроме серой мути. Только светлое пятно на месте солнца и тёмный силуэт впереди. Алим заворочался и потёр глаза. Память напоминала решето – он с трудом мог вспомнить своё имя и кто он такой.
– Очнулся, бедолага? – послышался стариковский голос. – Скоро приедем, погоди немного. Ты лежал в ущелье – руки-ноги целы, но сердце билось редко. Решил помочь.