Сам же военачальник отдыхал в носилках, но всё равно оставался облачённым в кольчугу, чтобы в любую минуту, если потребуется, препоясаться мечом, надеть шлем и сесть на осёдланного гнедого жеребца, которого вели следом.
Сейчас Караджа-бей, полулежа на подушках, не дремал, а пребывал в глубокой задумчивости. Он думал о своём девятнадцатилетнем подопечном, который проявил опасное безрассудство — уехал вместе с разведывательным конным отрядом, когда мог бы остаться здесь, где ничего не грозит.
Предводитель войска беспокоился, потому что помнил слова своего повелителя — султана Мурата:
— Смотри, береги этого барашка. Он ни в коем случае не должен умереть раньше, чем окажется на троне Кара Эфлака. Также будет хорошо, если и после восшествия на трон он останется в живых хотя бы месяц. Ну а дальше пусть заботится о себе сам.
Разумеется, султанов военачальник, будучи человеком опытным, перед тем, как отпустить "барашка", чья жизнь столь ценна, принял все меры предосторожности. Во-первых, взял со своего подопечного обещание, что тот, если увидит врагов, не ввяжется в бой, а сразу поскачет назад к войску, и, во-вторых, командиру разведывательного отряда было велено проследить, чтобы безрассудный юнец сдержал слово.
— Храни его от опасностей. Ты знаешь, что в случае чего твоя голова скатится с плеч первой, — сказал Караджа-бей, на что командир отряда — человек молодой, но не раз смотревший смерти в лицо — лишь ответил:
— Да, мой господин.
Возможно, он добавил бы что-нибудь нелестное на счёт юнца, но тот стоял рядом. Караджа-бей затем и позвал начальника отряда, чтобы с рук на руки передать "барашка", уже облачённого в кольчугу и вооружённого, то есть полностью готового к предстоящей вылазке.
Меж тем "барашек" всячески выражал нетерпение, а едва закончилась беседа, побежал к своему коню, вороному шайтану, вскочил в седло и умчался вперёд, сопровождаемый лишь своим слугой-оруженосцем на коне такой же масти.
"Эх, с этими неугомонными одно беспокойство!" — подумал начальник отряда, быстро попрощался с Караджой-беем и, тоже вскочив на коня, припустился следом.
Догнать подопечных получилось только на переднем крае войска, где юнец и слуга медленно рысили в одном ряду с полусотней турецких всадников, уже собравшихся, чтобы отправиться шарить по окрестностям.
Командир отряда, обогнув всех и остановившись прямо перед мордами их лошадей, сказал:
— Влад-бей, если хочешь, чтобы я взял тебя с собой, ты не должен выезжать вперёд меня.
Тот улыбнулся и ответил:
— Ладно, Челик-эфенди. Я же обещал твоему господину поберечь свою жизнь, чтобы его голова не скатилась с плеч. Значит, и о твоей голове побеспокоюсь.
— Ты говорил так и в прошлый раз, но тогда я тоже боялся за свою голову, — ответил Челик, сохраняя серьёзный и строгий вид.
Собеседник продолжал молча улыбаться, показывая, что ему больше нечего добавить к сказанному, поэтому командир взмахнул рукой, отдавая приказ "вперёд", и все всадники с гиканьем понеслись по дороге.
I
Юный Влад вёл себя в присутствии турков весело и задиристо, стремясь утаить, что чувствовал на самом деле. За показным нахальством скрывались сомнения и растерянность. Совсем не так он хотел бы возвращаться в родные края из чересчур гостеприимной Турции, в которой провёл четыре года.
Только-только оказавшись на чужбине, Влад уже мечтал, как вернётся в Румынию, но даже представить не мог, что приведёт в родные края турецкое войско — то есть нечестивцев, убийц и разорителей. Это казалось невозможно, и вот теперь он привёл почти тридцать тысяч, а сегодня обговаривал с начальником этой армии, Караджой-беем, как они будут брать Тырговиште — румынскую столицу!
"Я сам разоряю собственную страну. Страну, которой собираюсь править", — говорил себе Влад и в такие минуты сомневался, что достоин трона.
К счастью, весть о появлении турков бежала далеко впереди войска. Селения, которые встречались по дороге, были уже покинуты жителями. Пленников попадалось мало, и всё же Влад знал, что они есть, и не приближался к ним. Он не мог смотреть этим людям в глаза, и у него всякий раз холодело внутри при мысли о том, что кто-нибудь из пойманных румын распознает в нём соплеменника, кинется в ноги, попросит о помощи. Что тогда? Как им помочь? Выкупить у турецкого хозяина?
Конечно, у Влада имелись деньги и ценные вещи, но выкупить даже десятую часть новообращённых рабов он всё равно бы не смог. Выкупишь одного, и эта весть сразу разлетится по всему лагерю, и придут ещё люди, и будут просить. И как объяснить им, что у тебя не осталось ничего, на что можно купить рабов?