— Пригодится? — Влад покачал головой. — У меня достаточно слуг. И они знают мои нужды лучше тебя.
Паренёк смутился на мгновение, но сразу нашёлся:
— Вот и Владислав мне то же сказал, когда я к нему просился в услужение. Достаточно, у него, говорит, слуг. И я, раз такое дело, отступился.
На лице Влада не отразилось никакого отклика на эти слова, но соискатель дворцовой должности смело повторил:
— Я отступился и теперь к нему на службу не пойду, даже если сам звать станет.
— А мне ты это зачем говоришь? Угодить хочешь? — спросил Влад.
— Может, и угожу, — хитро сощурился паренёк. — Ты глянь, господин, что у меня в узле.
— И что же?
— Я сначала думал, не продать ли, — последовал уклончивый ответ, — но совестно мне стало такие вещи продавать.
— Отчего же совестно?
— Да оттого, что принадлежали они твоему родителю, господин. А я у него служил и за сохранность тех самых вещей отвечал.
— Служил? Я тебя не помню, — строго произнёс Влад. — А слуг своего отца я помню хорошо.
— Так я к нему на службу пришёл уже после того, как ты, господин, отправился к султанскому двору, — признался паренёк. — Послужить я успел недолго. Всего полгода прошло, а затем появился Владислав.
— И ты ему тоже думал послужить? — зло спросил Влад. — А ведь наверняка знал, что смерть моего отца и смерть моего старшего брата совершились не без его участия.
— Да откуда ж я мог знать? — соискатель дворцовой должности сделал особое ударение на последнем слове. — После смерти государей всегда слухи ходят. Меня старый Митру учил не всякому слуху верить. Я и не верил.
При упоминании имени Митру в голове у Влада возник образ седоусого старика, который прислуживал в личных отцовских покоях. Старик следил за чистотой и подкладывал дрова в печки, если дворцовый истопник не успевал это делать. Бывало, что Митру прислуживал и за трапезой, но не на пиршествах, а тогда, когда отец обедал и ужинал у себя. "Может, не врёт? — подумал Влад. — Может, этого паренька и впрямь назначили старику в помощники?"
— Я и не верил, — меж тем продолжал паренёк, — но когда самого Владислава воочию увидел, а затем оказалось, что старый Митру при нём тоже служить не будет, потому что неугоден, вот тогда я и призадумался.
— И что же надумал?
— А то, что не нравится мне Владислав, раз слуги прежнего государя ему не угодны. Что бы он там ни сделал, а мне он не нравится. И решил я, что не должен он владеть вещами твоего отца. Тогда я, пока ещё из дворца не выгнали, собрал, что мог, ну и вынес потихоньку. Уж мне было известно, как пройти так, чтоб меня не...
— Так значит, там, в узле — вещи моего отца? — перебил Влад.
— Да, — кивнул паренёк. — Вот я и решил отнести это тебе. А если тебе не надо, тогда...
Договорить он не успел, потому что новый хозяин дворца спрыгнул с коня:
— А ну-ка покажи, что принёс.
Войко тоже спешился и, вынужденно бросив коней стоять без присмотра, побежал вперёд господина, оттеснил паренька в сторону и поставил узел на угол одной из телег. Негоже ведь господину к самой земле нагибаться.
Влад не помнил, как развязал туго стянутые концы холстины, но вот они разошлись, и глазам предстали однотонные и узорчатые ткани государевых кафтанов, лежавших один на другом. Наверное, отец и впрямь носил их, но вспомнить, где и когда, не получалось. Когда Влад вспоминал родителя, то ясно видел перед собой только лицо, а остальное — как в тумане. Сквозь этот туман трудно различался даже цвет одежд, хотя... Сын, перебирая разноцветные кафтаны, вдруг увидел ярко-красный рукав и вспомнил, что этот цвет всегда был отцу приятен. Несомненно!
Влад, взявшись за рукав, вытянул красное одеяние из стопки. Затем, ни слова не говоря, снял пояс с мечом и передал Войке, после чего скинул с себя турецкий кафтан, непременно упавший бы на землю, если б не подоспел один из слуг.
Вместо турецкого одеяния Влад надел отцовскую вещь. Прислушался к себе и только тогда подумал, что одежда могла оказаться пропитанной ядом. Девятнадцатилетнему юнцу приходилось слышать истории о подобных отравлениях. Вряд ли таким способом мог быть отравлен отец, но даже если родителя отравили не через одежду, а через пищу или питьё, то в этот раз, чтобы разделаться с сыном, могли поступить иначе...