Придется подождать, пока тот уйдет подальше, а потом уже двинуться самому. Когда Сон Ён отвернулся от путеводного фонаря, ночь стала еще непрогляднее, и в этой тьме, как в старом зеркале, отразился силуэт ночного рыбака: босые ноги, закатанные штаны, чогори и… черная длинная коса. Конечно, это мог быть и парень, но отчего-то ему показалось…
Сон Ён довольно неуклюже спрыгнул с осыпающегося под ногами склона и, ругаясь на попадающие в обувь мелкие камни, двинулся наперерез.
— Эй!
Палка в руке человека взлетела и стремительно опустилась. Рыбак присел, рассматривая свою добычу.
Не показалось! Девчонка сунула в сетку что-то похожее на змею — а может, то и была водяная змея — и подняла голову.
— Чего шумишь? — сказала укоризненно. — Всех сейчас распугаешь! Какой ты неуклюжий… господин.
Так вот почему мелкая не обернулась и даже не вздрогнула от оклика: давно уже услышала его приближение. Сон Ён досадливо пожал плечами, удивляясь, что раздражается даже на такую малость; не в детские прятки же он с ней играет, в конце концов!
— И много ты в ночи наловила?
Девушка потрясла шевелившейся сеткой.
— Много, не много, сколько поймала, всё наше, — и добавила почему-то с насмешкой: — А то у нас вдруг прибавление семейства случилось! Дедушка, тетушка с дядюшкой, да еще и старший брат. И все как один неумехи!
Родственники какие приехали? Сон Ёна больше интересовало содержимое сетки. Заметив его любопытство, хэнё поднесла фонарь к добыче и, тыкая пальцем, принялась называть каждого морского гада. Сон Ён машинально шевелил губами, повторяя. Чувствовал он себя при этом дитем неразумным или вовсе чужеземцем… Да и то сказать, местные названия любую известную вещь превращают в неведомую диковинку.
— А, — сказала девчонка, как будто ей в голову пришла внезапная идея, — ну раз уж ты все равно тут…
Ловко и быстро выковыряла раковину морских ушек, тут же тонко покромсала ножом, полила чем-то, пахнущим пряно, и ткнула моллюском в губы Сон Ёна:
— Ешь!
Он хотел оттолкнуть ее руку, но с удивлением понял, что голоден — как бы не впервые за время, проведенное на острове. Мясо было тугим, упругим, пахло морем, маслом и немного — ее пальцами. Хотя он их не обнюхивал, конечно. Проглотив, увидел на протянутой ладони следующее подношение. Подношение? Скорее, это походило на кормление упрямившегося ребенка с насильственным запихиванием еды ему в рот.
— Ну вот! — сказала девица с удовлетворением. — А то что-то ты схуднул, господин. Да и шляпу не носишь, почернел на солнце, гляди, так тебя скоро с последним ноби спутают!
Из-за этой неожиданной грубоватой заботы Сон Ён великодушно простил бесцеремонность хэнё, да и саму заботу принял — словно темнота как-то сближала их, милосердно ретушируя и чумазую руку помощи, и попранную дворянскую гордость.
…Двое сидели на берегу. Между ними — фонарь; в набегавшей волне на вбитой в песок палке — сетка с добычей. Впервые запах морского берега, сырой, с примесью водорослей и рыбы, не казался тяжелым и отвратительным. Начинает привыкать, наверное.
— Как давно ты ныряешь?
Девчонка пошевелила пальцами, словно решила на них посчитать и ему показать.
— С пяти лет.
— О!
— Ну это еще поздно, — сообщила она честно. — Я слабая в детстве была, мать жалела. А потом умерла, и меня взяла бабушка. Она лучшая хэнё на всем побережье.
Говорила девчонка заметно медленнее, чем в прошлый раз, — наверное, для того чтобы он лучше ее понимал.
— Как твое имя?
— Ха На.
Сон Ён чуть не спросил машинально, к какой семье она принадлежит. Но ноби ведь не имеют фамилий, разве что клички; именуются по хозяйскому дому или, если ноби казенные, по названию местности, в которой проживают…
— А тебя? — живо спросила девица. И добавила: — Господин?
— Господин Ким.
Девчонка скорчила рожицу, которую нельзя было перевести иначе как: ну да, чего от тебя еще ждать? Поколебавшись, молодой человек добавил:
— Мое имя — Сон Ён. Иероглиф «Ён» читается как…
— Знаю, — перебила Ха На, — дракон.
— Откуда знаешь?
Ныряльщица пожала плечами.
— А что тут хитрого? Тут до Ёнвана,[14] Хранителя Востока, рукой подать. Некоторые даже его видали…
— И кому же Чхоннён[15] показывается? — скептически вопросил Сон Ён. — Шаманам и славным полководцам?
— Почему же? Моя бабушка его видела. Он ведь любит нас, хэнё. А тех, кто ему особенно к душе, даже забирает после смерти в свой подводный дворец.
15