- Вы не отшельник, правда ведь? – спросил пастух, немного помолчав. – То есть, конечно, вы отшельник, раз живете в пустоши, но вы не монах. Я сразу понял, что вы из господ.
- Да, в общем, так оно и есть, - признался Ричард, у которого все равно не было бы шансов продолжать изображать монаха, если он надеялся отправить с пастухом послание для Алисон. – Как раз об этом, собственно, я и хотел с тобой поговорить. Я хочу, чтобы ты спустился в долину, нашел замок сэра Роджера и отдал его дочери, молодой леди Алисон - но только лично ей, а не кому-нибудь из слуг! - мое письмо. Если доставишь мне ее ответ, я дам тебе вот это, - Ричард раскрыл ладонь, показывая пастуху золотую монетку.
Его собеседник удивленно посмотрел на маленький золотой кругляшок, лежащий на ладони сэра Ричарда.
- А вы и впрямь богатый человек, если вот так, за здорово живешь, готовы дать первому встречному Желтого Льва! – заметил он. Ричард решил, что Желтым Львом крестьяне называли королевские монеты с отчеканенным на них изображением стоящего на задних лапах льва, гербом короля Эдварда. – А почему она просверлена? – спросил пастух, указывая заскорузлым пальцем на отверстие, пробитое в монетке шилом.
Ричард вздохнул. Член Братства, отправляясь в странствия, не должен был брать с собой ни золотых, ни серебряных монет. Обычай требовал, чтобы странствующий рыцарь денег с собой не возил. Впрочем, он мог рассчитывать на помощь и гостеприимство в любом доме, от крестьянской хижины до богатого замка. Накормить его, устроить на ночлег или перековать ему коня каждый человек, живущий в землях короля, обязан был без всякой платы. И если у Ричарда случайно оказался с собой этот золотой, то только потому, что он привык к нему и давно уже не воспринимал его, как настоящую монету. Это был талисман. Золотой Ричард подобрал когда-то на дороге, причем до него по ней прошлись Невилл и Алисон, и ни один из них ее при этом не заметил. Дорога была проезжая, так что, вполне возможно, до детей из замка мимо золотой монетки, валявшейся прямо посреди дороги, успело пройти еще какое-то количество людей, но при этом вышло так, что никто из них ее не заметил. Как будто она нарочно ждала Ричарда, чтобы ярко блеснуть у него под самыми ногами и заставить себя подобрать.
Зависть и удивление, которое его находка вызвала у Невилла и Алисон, усилила в Ричарде чувство, что ему достался очень ценный приз. И дело тут было даже не в стоимости самой монеты, хотя для восьмилетнего Ричарда это было гигантской суммой денег, больше, чем у него когда-либо было, а в том, что в его глазах это был символ неожиданной и удивительной удачи. Ричард просверлил в золотой монете дырочку и много лет носил ее на шее, рядом с ладанкой, изображением Пречистой Девы и овальным плоским медальоном, в котором Ричард хранил два локона волос – собственной матери и Алисон.
Расстаться с детским талисманом было жаль, но, с другой стороны, вряд ли так уж прилично взрослому мужчине носить подобный предмет на шее, рядом с подарком своей невесты и изображением Девы Марии – это раз. А два – уверенность Ричарда в собственной удаче успела довольно сильно пошатнуться за последние недели.
- Долго объяснять… - сказал он пастуху. – Отверстие, конечно, понижает ее стоимость, но золото есть золото. Даже если двадцать серебряных монет за неё не дадут, то восемнадцать или даже девятнадцать ты наверняка получишь, а если меняла не захочет дать больше семнадцати - ищи другого и не связывайся с таким жуликом.
Пастух почесал голову.
- Так, значит, вы хотите передать письмо для дочки сэра Роджера?.. Несчастная любовь?..
- Ну да, - ответил Ричард, полагая, что «несчастная любовь» звучит куда невиннее, чем «помощь беглому преступнику», и лучше сочетается с его обтрепанным костюмом и странным образом жизни, чем «семейные дела». В конце концов, в балладах и рыцарских романах отвергнутые влюбленные всегда впадали в такую глубокую тоску, что сплошь и рядом ударялись в разные безумства, и обычное отшельничество по сравнению с их выходками представлялось верхом рассудительности и благоразумия.
- Тогда ваш золотой - это и впрямь разумная цена за подобное дело, - рассудил пастух. – Старый лорд Роджер с меня шкуру спустит, если вызнает, что я принес любовную записку его дочери!
- Согласен. Так что ты уж постарайся, чтобы он не вызнал.
- Да… но я ведь не могу оставить стадо, - спохватился его собеседник.