– На чём мы остановились? – хлебнул герцог из очередного кубка, – ах, да, король, твоё баронство и главное наёмники: собирай отряды, оснащай, вооружай, обучай, скоро военная кампания, будем островитян с севера выбивать.
– Кого лучше нанимать? – спросил я, – рыцарей, арбалетчиков, лучников, пехоту?
– Кого угодно, только побольше, – вяло пробормотал наклюкавшийся и развалившийся в кресле герцог, – может даже моряки понадобятся, если выбьем северные замки и дойдём до пролива.
– Буду собирать отряды ландскнехтов и пикинёров, – сказал я, – самые отчаянные головорезы, опытные и недорогие.
– Да хоть чертей… – сквозь храп пробормотал герцог.
Недостатка в добрых наёмниках, прослышавших о новом щедром господине не было – кондотьеры наезжали еженедельно, предлагая разной степени оснащённости банды. Бандами северяне называли ленты, ими отмечали свои отряды, ленту повязывали на шляпу или рукав, чтобы отличать пёстро одетых наёмников своего отряда, от таких же наёмников чужой банды. Правда наезжали плохо вооружённые и наглые кондотьеры в надежде заключить выгодную кондотту – договор с наёмниками. Южане были весьма ленивыми, поэтому ввели моду покупать услуги наёмников, чтобы те воевали за сольдо вместо них. Наёмников вообще теперь поэтому называли сольдатами. Однако, помнится герцог, уезжая на войну, лично занимался наёмниками, я тогда подавал вино в шатре, герцог всегда много пил, разговаривая с кондотьерами, поэтому насмотрелся и наслушался. Герцог любил говорить со мной, как выпьет, у пьяного на языке всегда, что трезвый про себя держит. Говорил надо посмотреть наёмников, кондотьер расскажет, что вся банда трёхчетвертной доспех носит, а приедут бездоспешные, в стёганных паклевых акетонах. Приведёшь таких в королевское войско, а платят не за количество, за вооружённость, лучше иметь дюжину рыцарей в полном доспехе, да по дюжине хорошо вооружённых оруженосцев и слуг в отряде, тогда заплатят хорошо. А добротно вооружённые смогут взять добычу немалую, королевские-то деньги едва окупят поход, только добыча может принести хороший куш. Приходилось выпроваживать весьма наглых кондотьеров, впрочем, гладя на хорошо вооружённых слуг герцога, ставших моими оруженосцами, большинство убирались сами, не дожидаясь арбалетного болта для ускорения шага или доброго укола пикой.
– Мы воевали в десяти компаниях! – хорохорился плохо говорящий по-нашему кондотьер в цветастых одеждах, – сам Папа Римский хорошо отзывался о нашем отряде!
– Да хоть сам Святой Георгий, – нахмурился я, – лошади совсем худые, кавалерии едва треть, пистолетов у всадников совсем нет, три ружья на всех, пики короткие, мечи совсем негодные, больше похожи на тесаки, все бесдоспешные, пара кольчуг на всех, куда мне такие наёмники?
– На юге большая кампания, все наёмники там, – гнул своё упрямый кондотьер, – здесь лучшего отряда не найти.
– Так двигайте на юг! – громко сказал одетый в простой, но добротный доспех северянин, – думаю господину барону ваши услуги без надобности.
– Сколько человек насчитывает ваш отряд? – спросил я нового кондотьера, глядя, как недовольный южанин убирается вон, поняв, что нанимать его явно не станут.
– Полсотни, ваша милость, – учтиво поклонился кондотьер, говоря с сильным германским акцентом, – половина вооружена алебардами, остальные пикинёры в трёхчетвертных доспехах, с длинными пиками, пятеро с двуручными мечами.
– Мне уже нравится, – кивнул я, заметив на поясе кондотьера недешёвый меч, – поедем, поглядим ваш отряд.
Глава 6
Увы баронову войску – пришлось ему в землю лечь. Рыцарей его верных повыкосила картечь. А барону плененье было суждено, Ведь правило Железо, всем – Железо одно…
По словам герцога и по всем признакам, вроде наступала военная пора, отчего наёмники дорожали и тянулись в наши земли. Мои братья, к военному делу склонности совсем не имели, поэтому занимались торговлей, древесина тисовая вздорожала многократно, похоже островитяне решили снова прогуляться по здешним землям. С другой стороны, полновесные монеты за тисовые деревяшки сыпались в кошели, требовалось платить мастерам, восстанавливающим стены, за скотину, за добрый уголь и металл, здешний старик Лорентин, махнувший было рукой на кузнечное дело и решивший дожить, внезапно перестал сидеть с флягой вина, подстриг бороду, встал к горну и начал делать отменные мечи, лучше привозных. Его старый, сломанный молот, приводимый в движение водяным колесом вернули к жизни по моему распоряжению, едва я увидал клинки, некогда знаменитые, в самом Золингене таких не видывали. Сыновья Лорентина, прослышав о восстановлении кузни, бросили работать подмастерьями в бедных окрестных кузнях и переехали назад с семьями. Вскоре мечи изготавливались дюжинами, латные доспехи, шлемы, наконечники пик, гвозди, подковы, алебарды и прочая стальная снаряга. Углежоги не переставали нахваливать кузню и нового господина, чумазыми возами ежедневно доставляя уголь, бесконечно пережигая древесину в дремучих лесах. Рудокопы тоже радостно пережигали с углём руду, чтобы получить крицу, её кузня потребляла в неимоверных количествах. Впрочем, кузня сказано весьма просто: чтобы не мешать городку звуками нарождающихся клинков, три дюжины изб были поставлены поодаль, ниже по реке, там ладили второй механический молот, благо доходы росли, здешнее железо славилось когда-то. А цены были хорошими, руду и уголь далеко возить не требовалось. Сыновья мастера привезли новые доспехи, новые мечи и кинжалы, вскоре клинки с изображением вепря в клейме начали расходиться по двойной, а затем тройной цене. Лорентин настолько ожил, что женился и сказывали молодая жена на сносях. Впрочем, как положено, Лорентин был вхож к барону, кузнецы, особенно мастера весьма почитались, мастер оказался ещё крепким стариком, пил больше меня, рассказывал про военные походы и драконов предивные истории. А больше того, настолько ожил, что стал замахиваться старик на пушечное литьё, благо давно занимался небольшими колоколами, да прибился к кузне толковый подмастерье из северян, работавший у пушкарей, знавший как отливают бомбарды.