– Не рыцарь?! – воскликнул граф, – вот это герои – оруженосец давит драконов! На колени!
Я покорно опустился на колени, недоумевая, что со мной сейчас будут делать. Склонив голову я приготовился к худшему, разберешь этих дикарей, еще какие непотребства удумают, колени уперлись в острые камни пола, сквозняк холодил внизу, портки-то добыть не удалось. Вытащив меч, граф трижды ударил меня по плечам, крепкий рукой старик оказался, плечи заныли, граф произнес слова и прежде чем я успел что-то сказать или понять, стал опоясанным рыцарем.
– Встань рыцарь, – радостно улыбаясь, хлопнул меня граф по щеке слегка рукой, хотя куле – единственный не возвращаемый рыцарем удар бьют наотмашь, – дочь я тебе не отдам в жены, но племянницу Марию, с радостью, завтра свадьба.
Одна из дам охнула и прикрыла рот ладошкой: дочь замкового сапожника конечно деваха была хоть куда, большая, с крепкими руками, но дева, указанная графом, статью не уступала супруге его светлости, я на такую глаза-то поднять побоюсь. Волосы как у норманнов светлые, косы толстые, стан точеный, глаза зеленые, моё сердце забилось как бешенное. Конечно, работать по дому она не обучена, но зато какая красавица, хотя, первый же благородный такую отберет, пронеслась лихорадочная мысль. Постой-ка, одернул я себя, ты же сам теперь можешь делать, что вздумается, тебя даже его светлость высечь не может, только голову отрубить и то с разрешения короля. О-ля-ля. Годфрид из Саржа, похоже ты родился с серебряной ложечкой во рту, отца староста ругал сколько лет, что дал простолюдину благородное имя. Даже если граф поймет свою ошибку, отобрать серебряные рыцарские шпоры может только король. О-ля-ля.
Оставив дев рыдать на плече довольного собой графа, я отправился в город. Видать не только Ижи, но и Марию граф недолюбливал, оттого сплавил ее первому встречному-поперечному. Шкуру оставил графу как подарок, все равно тащить ее одному не получится. Меняльная лавка располагалась в монастыре и уже закрывалась, но увидев в темнеющем переулке блеск кольчуги, монахи открыли, монахи-то они монахи, но статью и доспехами братья не уступят самыми настоящими рыцарями, поскольку это был воинствующий орден. Молча крепкие монахи с крестами на плащах проводили меня в помещение, где за столами заваленными монетами сидели толстые монахи в засаленных рясах. Они долго кусали золотой и подозрительно смотрели, однако споро отсчитали кошель с медными монетами и столбиком серебряных, даже предложили своих провожатых до постоялого двора. Говорили по-нашему они бойко, видно часто к нам случались, вон и вино наше стоит – приметный бочонок, да и пятна на рясах совсем как у наших святых отцов. Спросив где можно найти портного, я направился к нему, лавка тоже оказалась закрыта, однако звон серебра способен раскрыть ворота даже неприступной крепости, а не лавки. Хозяин за пару медяков продал мне портки и рубаху, поохал, но предвкушая барыш радостно обещал к утру, но уже за серебро, сшить рыцарские одежды, которые не стыдно надеть на свадьбу и барону. Я помнил одежду богатых рыцарей, когда они приезжали к его светлости, только заказал еще меховую оторочку, должно получиться красиво. За все запросили такие гроши, что даже не верилось. Сапожник оказался другом портного и по-нашему вообще не понимал, к нему тоже пришлось стучать, все кулаки обил о ставни. Монеты открывают сердца, как говаривал его светлость, сапожник к утру обещал сапоги доставить. И пояс рыцарский у него нашелся, к утру и его обещал подогнать. Уже освоившись и покрикивая на припозднившихся слуг с корзинами, по чистому звуку железа я нашел искомое, кузнец вовсю звенел, пока молотобоец ему взглядом не указал на меня. С трудом поняв мои кривлянья, поскольку нашего совсем не разумел, мастер кивнул и покопавшись на полке извлек настоящие посеребренные шпоры, уступив их совсем за бесценок, он встал опять к наковальне. Добравшись в странноприимный дом, я упал на солому и уснул со счастливой улыбкой до конца не веря случившемуся, снился мне дракон, улыбавшийся во все свои сто три зуба. Жуткое зрелище.
Наутро разбудил меня посыльный из лавки, вернее их под дверью собралось целых три, но корчмарь велел им сидеть тихо, ждать покуда проснусь. Видать серебряная монета, что, по словам герцога, хорошая цена за день постоя, выплаченная хозяину вперед, сделала его почти моим единоутробным родственником. Обновки пришлись впору, роскошный плащ с меховой оторочкой, камзол с галунами, замшевые портки, сапоги, берет с пером, даже чуть больше баронской длинны, но в пределах приличий. Когда все это роскошество, пахнущее еще мастерской заботливо натянула на меня служанка, показалось, роскошнее даже король не наряжался, вдохнув запах чистой одежды и позвенев шпорами, я остался собой доволен. Было даже лучше, чем когда в детстве святой отец раздавал сладкие леденцы. Оседланный конь, понес меня в замок, где в полдень местный граф отдаст за меня, простого драконодава свою племянницу.