– Два комплекта по тридцать стрел на каждого, умеющего держать лонгбоу, – подсчитывал Гонсало, – стало быть, пять тысяч стрелков, да тысячи полторы-две рыцарей, больше не перебросить кораблями, во всей Англии столько наберётся. Силы на первый взгляд неравные, но если рыцари опять ринутся на английские стрелы, а англичане опять расположатся в болоте и низине – можно сказать у них превосходство в обученных вояках. Крестьян опять поставят сзади из-за непрезентабельного вида, рыцарям захочется поблистать бархатом и золотом, они ударят абы как через болото, а потом их станут резать английские лучники как свиней, а те сдаваться в плен. Начнётся неразбериха, рыцари будут спешиваться, всё перемешается, крестьяне побегут, отличная предстоит битва.
– А коннетабль герцог де Шерентье? – спросил я.
– Истинно так, твоя милость, он командует, – кивнул, вытерев сопли рукавом маркитант и прикрикнув на расшумевшихся девок, – от короля не отходит, всё нашёптывает военные премудрости.
– Этот нашепчет, – фыркнул Гонсало, воевавший с герцогом в Испании, – Сен-Поль в войсках?
– Да, граф командует левым флангом ополченцев, – сказал маркитант.
– Сен-Поль раздавил бы англичан на марше быстрым ударом, – проворчал Гонсало, – даже имея всего наш отряд такой Маэстре де Кампо разбил бы англичан хорошей засадой. Или выманил бы на открытое пространство и задавил бы массой крестьян с этими насаженными на древко косами.
– Поглядим, – вздохнул я, глядя катящемуся за новым товаром маркитантом, причём неизвестно кому он будет продавать его, а главное трепать языком про дела в нашем лагере, может запросто англичанам всё выболтать, – постараемся попасть к Сен-Полю.
Окрестности были забиты войсками, их было много, однако в основном негодными – слабо вооружённые вчерашние крестьяне с дрекольем, малочисленные отряды рыцарской конницы, оснащённой наполовину частичным доспехом, на худых лошадях. Вся эта масса шарила в крестьянских закромах, насиловала девок, воровала скот и вообще вела себя нагло. Среди всего этого месива шествовали разноцветные отряды наёмников, были и ландскнехты и швейцарские пикинёры, но в основном сброд, им подражающий, тоже едва вооружённый, зато цветасто одетый. К нашему лагерь, поставленному в стороне и с часовыми быстро соваться перестали, едва получали от хмурых охранников обратной стороной пики или алебарды по скромному достоинству. Вскоре по дороге решительно проехать стало нельзя, она представляла собой огромную толчею, где торговали маркитантки как собой, так вином, ругались сцепившиеся возчики, орали выбешенные рыцари, пробирались курьеры. Решили в такой неразберихе свернуть на просёлочную дорогу, путь длиннее, ямы и колдобины, зато относительно тихо, пройдёт отряд-другой или всадники проскачут, в остальном тишина. Местные хуторяне подозрительно глядели на чужаков из-за заборов, сжимая вилы, а бывало и добрые алебарды. Война для крестьян всегда один сплошной разор: что захватчики разграбят с радостью, что королевские солдаты, успевай только прятать зерно, свиней и девок.
Благодаря одному парнишке, ездившему возничим с торговцем в этих местах, вышли к королевскому лагерю. Это было совершенно беспорядочное нагромождение палаток и шатров, утопающее в грязи, блевотине, моче и дерьме. Посреди всего этого бардака резали свиней, палили щетину, варили еду, пользовали маркитанток, брились, пили вино, играли в кости и дрались. Было видно упражняющихся шотландских стрелков, неподалёку расположился небольшой отряд генуэзских арбалетчиков, как всегда собранных и трезвых. Рядом с ними расположились мрачные и серьёзные пушкари с небольшими бомбардами, они возились с пороховыми зарядами и обтачивали каменные глыбы в каменные ядра, чтобы не терять времени. Куда-то неслись верховые лёгкой кавалерии, повсюду стоял дикий гвалт, сновали маркитанты и прочие неустановленного вида личности, наверняка лагерь просто кишел английскими шпионами. Всё это происходило на берегу загаженной реки, в ней мыли коней, стирались, набирали воду для похлёбки, просто мочились туда или пили сырой. Сильно выше по течению, я заметил небольшой лагерь, стоящий особняком, с гербами и знамёнами Аделарда и неизвестными мне. Мы направили коней туда, минуя такой благоухающий и разухабистый лагерь его величества.
– Годфрид! – распахнул объятья Аделард, – какой сильный отряд!
– У нас было время подготовиться, – улыбнулся я, обнимая герцога, – обученные и даже немного обстрелянные, разбойники нынче совсем обнаглели.